Книги Сергея Родина

Живой журнал Главы СПХ

16.03.2023

Москва

Служба информации Союза Православных Хоругвеносцев и Союза Православных Братств

СОЮЗ ПРАВОСЛАВНЫХ ХОРУГВЕНОСЦЕВ,
СОЮЗ ПРАВОСЛАВНЫХ БРАТСТВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Интервью с Сергеем Родиным

        «Пятая колонна» в битве за Историю.
          Украинское направление

С другим интервью можно ознакомиться здесь

Сегодня, наверное, уже никто не станет отрицать того, что было очевидно еще в 90-е годы прошлого столетия: против России и Русского Народа ведется тотальная война на уничтожение. Цель этой войны - устранение Русского Народа как самостоятельного субъекта истории и носителя суверенитета. Известен и агрессор – это транснациональная финансовая олигархия, стремящаяся к овладению ресурсами всей планеты, в том числе и нашей страны, обладающей, как известно, значительной их частью. Однако, и это не все. Обеспечение глобальной гегемонии США, давно уже ставших главным орудием мировой закулисы в установлении нового мирового порядка, возможно лишь при условии разложения всех социумов, способных составить реальную оппозицию этим планам. Одним из средств достижения данной цели служит всемерное ослабление и дробление такой исторической субстанции, как народ. Русский Народ в этом «ликвидационном списке» значится под №1. Против него сегодня и направлен главный удар империи зла. При этом достигнуть победы агрессор надеется не столько военно-экономическими усилиями (это на крайний случай, когда бессильны иные средства), сколько интервенцией и захватом культурного и информационного пространства избранной жертвы, установлением над ней своей духовной власти. Суть подобной интервенции один из персонажей романа Милана Кундеры «Книга смеха и забвения» формулирует так: «Первый шаг в ликвидации народа – это стирание памяти. Уничтожьте его книги, его культуру, его историю. Потом попросите кого-нибудь написать новые книги, сфабриковать новую культуру, изобрести новую историю. Вскоре народ начнет забывать, кто он и кем был»1… И уже только поэтому станет легкой добычей любого внешнего врага. Не даром же, в последнюю нашу большую войну, сразу после нападения Германии на СССР, «родина социализма» стала быстро обретать черты национальной России, а в качестве вдохновляющего примера на переднем плане оказались не «революционеры всех времен и народов», а Русские национальные герои былых эпох, казалось, навсегда вычеркнутые из памяти тех, кого катастрофа 1917 года превратила из Русских людей в «советских». Однако в минуту смертельной опасности коммунистические вожди мгновенно «реабилитировали» отечественную историю, и она сыграла свою роль в мобилизации народа на сопротивление врагу, в превращении войны в подлинно Отечественную. Сегодня у нас та же минута смертельной опасности, когда решается вопрос: быть или не быть Русской Нации, быть или не быть нашей России. И снова значение исторического компонента самосознания народа выдвигается на первый план. Поэтому и современное состояние отечественной исторической науки не может оставлять нас равнодушными...
Истории принадлежит важнейшая функция в защите и сохранении коллективной идентичности этноса. Согласно А.Панарину основанием этой идентичности служит: «единство территории (месторазвития), истории, образующей источник коллективной культурной памяти, и ценностной нормативной системы, служащей ориентиром группового и индивидуального поведения. Все это выражает язык, непрерывно актуализирующий все три единства в сознании данного народа»2… По базовым этническим скрепам и был нанесен удар нашими врагами на исходе XX столетия. 1991 год разрушил территориальное единство Русского Народа, оказавшегося сразу в трех «государствах» - Белоруссии, Украине и Российской Федерации. К этому следует добавить огромные Русские территории, «подаренные» бывшим советским республикам в Прибалтике и Азии, где Русские оказались в положении угнетаемого «нацменьшинства». Не меньший удар был нанесен и по системе ценностей Русского Народа, особенно молодого поколения, изо дня в день развращаемого пропагандой вседозволенности и поощрения самых низменных человеческих побуждений. Это помимо массовой наркомании, проституции и алкоголизма. Понятно, что данная широкомасштабная духовная агрессия не могла миновать и отечественную историю, подвергшуюся тотальному шельмованию и очернительству. И здесь цель очевидна: лишить народ прошлого, значит, лишить его и будущего, лишить всякой перспективы на развитие и даже элементарное выживание. Это значит, лишить народ бесценного опыта, накопленного предками в борьбе с его вековечными врагами, духовно разоружить перед лицом неприятельского вторжения, которому всегда предшествует информационная интервенция.
Какой же оказалась позиция российской исторической науки в той широкомасштабной идеологической войне, которая развернулась в нашем информационном пространстве? Вот вопрос, на который мы попытаемся ответить. И здесь речь идет не о позиции отдельных ее представителей или решении частных научных проблем, а стремлении постигнуть и показать, как в целом реагирует наша академическая наука на откровенную попытку превратить историю Русского Народа в то наследие, которым следует не гордиться, а всячески стыдиться, и, в конечном счете, вообще от него отказаться. При этом я не ставлю перед собой цели, дать всеобъемлющий анализ состояния дел в российской исторической науке, а лишь представлю вниманию читателя ее небольшой срез, проанализировав работы нескольких российских историков. Впрочем, не рядовых и занимающих не последнее место в исторической науке. Кстати уже, и о положении самой этой науки. Переломный 1991 год ознаменовался для наших ученых мужей полным исчезновением неусыпного идеологического контроля за направлением и результатами их научных изысканий. Они, наконец, обрели столь желанную свободу научного творчества, которой были лишены в эпоху господства коммунистической идеологии. Более того, возникновение параллельных историографий – «украинской» и «белорусской», взявшихся совершенно по новому трактовать общеизвестные факты Русской истории, само по себе явилось дополнительным стимулирующим фактором для творчества российских историков. С того, как отреагировали они на эти новые обстоятельства, мы и начнем наш обзор.
Понятно, что освободившаяся от партийных оков историческая наука проявила самый горячий интерес к первоисточникам, тем более что многие из них ранее вообще были недоступны, а к другим доступ всемерно затруднен. Теперь иное дело и, как результат – публикация множества исторических документов. Рассмотрим одну из таких работ: Заборовский Л.В. КАТОЛИКИ, ПРАВОСЛАВНЫЕ, УНИАТЫ. Проблемы религии в русско-польско-украинских отношениях конца 40-х – 80-х годов XVII в. Документы. Исследования. Часть 1: Источники времени гетманства Б.М.Хмельницкого. – М.: «Памятники исторической мысли», 1998. Уже на первых страницах книги специально подчеркивается, что это именно научное издание. Указано и академическое учреждение, под патронажем которого оно осуществлено: Российская Академия Наук: Институт славяноведения. Актуален и сам предмет исследования – эпоха Освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого (1648-1654), завершившаяся присоединением Малороссии к остальной России. Сегодня, в условиях существования государства «Украина», вынесенная в заголовок книги тема не просто злободневна, но и самым непосредственным образом связана с формированием современных «украинско-российских» отношений. Кроме того, общеизвестно, каким огромным количеством спекуляций окружена сама тема «воссоединения», сколько лживых, русофобских мифов создано в последнее время украинскими историками вокруг данного факта. Если в дореволюционной Русской историографии само собой разумелось (и подтверждалось историческими реалиями), что в 1654 году воссоединились две части Русского Народа, оказавшегося временно разделенным в силу неблагоприятных исторических обстоятельств, то советские историки вели уже речь о воссоединении «украинцев» и Русских, «Украины» и России. В Киеве даже был воздвигнут памятник, где данная концепция получила свое, так сказать, монументальное воплощение. После 1991 г. данная теория получила последующее «развитие» в трудах украинских историков, которые уже повели речь о «фактической оккупации» Россией «Украины», о «колониальном статусе» последней, ее «эксплуатации и грабеже», «преследовании украинской культуры» и т.д. Конечно, и российские ученые не могли не высказаться по данной теме. Тот же Л.В.Заборовский в предваряющем книгу вступлении отметил: «Прошлое часто стреляет в настоящее, нередко попадая в весьма болезненные для нормального развития общества точки. Виноваты в том мы сами, навязывая минувшему собственные пристрастные трактовки. Однако в наших силах не допустить, чтобы былое стреляло в будущее. Надо лишь видеть прошедшее не таким, каким бы нам хотелось его представлять, а многомерным, во всей сложности, действительно реальным. Источники могут в том помочь»3. Что же, непосредственно к ним мы и обратимся. Этот экскурс будет полезен нам и для познания отечественной истории непосредственно из первоисточников.
В «Прошении войска Запорожского королю Яну Казимиру» (24 февраля 1649) указывается, что главной причиной неволи «которую терпит народ наш русский», является церковная уния. Поэтому Войско Запорожское просит короля о полной ликвидации унии, чтобы «как испокон веков бывало, так и теперь одна Русь древняя греческого закона была (т.е. оставалась православной. - С.Р.)». И чтобы те, кто хочет оставаться в католичестве, пусть бы оставались, но при этом «соборные церкви русские и давние фундации (имения) отдав Руси». Просит Войско Запорожское и о том, чтобы киевский воевода «был народа русского и закона греческого», и чтобы в сенате Речи Посполитой «мы, Русь» имели, по меньшей мере, трех сенаторов «для соблюдения веры нашей и прав народа русского». Здесь же содержится просьба об удалении из Киева иезуитов, которых «назло русским школам» водворил киевский воевода4…
В письме Б.Хмельницкого и Войска Запорожского на сеймик Волынского воеводства (1 ноября 1650) подчеркивается, что восставшие не ставят своей целью захват чужого имущества: «о собственности только нашей русской напоминаем… чтобы нам церкви наши все и церковные имения, которые еще остаются в неволе, отданы были народу русскому, православному». Обосновывается и право на данный возврат, ибо «князья и паны славные русские, предки ваших милостей… веру святую греческую отстаивали и головы свои положили. Польские и русские войска запорожские поднимались, а не униатские»5…
Подобных документов в книге приводится свыше сотни и во всех случаях этническое обозначение самых разнообразных явлений однозначно: речь идет о «Руси», «русском народе», «русских князьях и панах», «русской церкви», «русской вере»6, «русских обрядах», «русском духовенстве», «русских поместьях»7, «русских воеводствах»8, «русских школах», «русской речи»9, «правах и вольностях русских», «старом русском законе», «вере русских предков»10, «русской собственности», «русских войсках». Таким образом, этническая принадлежность тогдашнего населения Малороссии не может вызывать никаких сомнений – оно Русское. Поэтому и край свой называет Русью.
Впрочем, существовало и еще одно наименование. В письме Богдана Хмельницкого и Войска Запорожского Царю Алексею Михайловичу (23 марта 1653) причины войны, начатой против Польши, объясняются стремлением остановить «гонение на веру нашу православную российскую» и защитить «части сие Малые Руси нашия»11. Еще раньше (между 14-18 июля 1651)  в своей беседе с подъячим Г.К.Богдановым генеральный писарь Войска Запорожского Иван Выговский излагал просьбу, чтобы «его царское величество конечно всю Малую Рус[ь], их, православных християн принят[ь] ныне изволил». Здесь же Выговский предупредил о стремлении поляков «их всех, православных християн Малые Руси, с великим государем ссорит[ь]». Настаивал Выговский и на том, что именно сейчас «всю Малую Русь великому государю его царскому величеству болшое время под свою государскую руку принят[ь]»12… В письме Царю наместник Братского монастыря в Киеве Феодосий Софонович (3 июля 1654) описывает, как был рад «сея зимы услышах, яко наша Малая Россия… природному своему царю православному, православную главу свою, яко рабыни государю, с радостию прекланяет», и благодарит Алексея Михайловича за то, что «нашу Малую Россию в защищение свое приемлеши». О той же радости «всея нашея Малыя России сынов» в связи с присоединением к России пишет в своем письме Царю и митрополит Киевский Сильвестр Косов (4 июля 1654)13… Наряду с Малой Россией в документах наличествует и «Великая Россия». Так в «Статьях» малороссийского духовенства, представленных на рассмотрение Царского правительства, излагается следующее ходатайство: «Чтоб никоторого духовных наших Малые России насилием до Великие России не затегали»14…
Итак, ознакомление с документами исследуемой эпохи лишний раз подтверждает научность и достоверность концепции Русской дореволюционной историографии, описывавшей присоединение Малороссии, как процесс воссоединения двух частей Русского Народа, двух «Россий» – «Малой» и «Великой». Ни о какой «Украине» и «украинцах», применительно к этому периоду, и речи быть не может, сами эти термины и явление, которое они описывают, появились намного позже, уже в наше время. Внедрение самостийнической терминологии в прошлые эпохи является сознательной фальсификацией реального исторического процесса. А это, в свою очередь означает, что концепции, выстроенные в XX веке советской историографией, а уж тем более, украинской, не научны и не достоверны. Любому непредубежденному человеку это очевидно и понятно…
И зачем, казалось бы, тогда и толковать на данную тему, спросит читатель. А затем, что самые очевидные вещи в области нашего прошлого почему-то сегодня для многих превращаются в сплошную загадку, какой-то неразрешимый ребус. И что самое удивительное, такие люди встречаются даже в ученой среде. Подумать только! Но еще более удивительно то, что к сонму этих откровенных лжецов и фальсификаторов истории принадлежат не только украинские «историки». У тех положение безвыходное: если не лгать, то многовековой «украинской истории» не построить. За то и содержит их самостийна «Украина», чтобы сочиняли ей историю подревнее. С этими все ясно. Но какой смысл или даже интерес воспроизводить ту же самую ложь российскому историку? Ему это зачем? А ведь, представьте, случается и среди них встречать подобных «ученых». Да что там далеко ходить, сам г-н Заборовский Л.В. со своим научным кредо как раз и представляет такой странный и загадочный феномен. Уже при чтении его «Вступления» к книге, невольно закрадывается подозрение, что сам Л.В.Заборовский так и не удосужился ознакомиться с публикуемыми документами. Ведь в них речь идет исключительно о «русском народе», «русской земле», «Руси», «Малой России», тогда как наш ученый в своем «Вступлении» выстраивает прямо противоположный терминологический ряд - «Украина», «украинцы», «украинские земли», «украинское казачество» и тому подобное. Неужели не читал?.. Хотя и странно, чтобы публикатор не ознакомился с публикуемыми им же документами... А, может, просто забыл, о чем читал? В наше время каких только конфузов не случается – даже и с учеными... Однако дальнейшее знакомство с книгой убеждает: не только читал, но читал самым тщательным образом. Ибо на каждой странице, где в источнике встречается обозначение «русский», непременно дается авторская сноска – «украинский». На каждой странице, раз за разом воспроизводится одна и та же понятийная антитеза! Вот Богдан Хмельницкий заявляет польским послам (23 февраля 1649): «Вышибу [выбью] из ляшской неволи народ весь русский». Здесь же авторская сноска: «в данном случае - украинский»15. В следующем документе снова встречаем выражение «народ наш русский», и опять сноска – «т.е. украинский»16. В письме Хмельницкого к Царю (25 мая 1654): «з духовенством российским» - очередное уточнение от автора: «украинским». А так как все письмо гетмана пестрит определением «российский» («народу российского», «князей и панов российских», «мир христианский российский»), то следует многозначительная авторская ремарка – «термин условен»17. Почему условен? Что имеется в виду? Этого Л.В.Заборовский не разъясняет… И в авторских примечаниях наблюдаем ту же картину: «украинская сторона представила условия перемирия», «возобновление войны на Украине», «обострение ситуации на Украине», «украинские представители», «украинская церковь»18, хотя в самих документах речь идет все о том же «народе нашем русском», «Руси», «церквях русских», «русских школах», «правах народа русского».
Складывается ощущение, что в силу каких-то специфических личных причин сами понятия «русский народ», «русские» невыносимы для Л.В.Заборовского, раздражают его и вызывают плохо скрываемое отвращение. Поэтому и силится он с какой-то маниакальной одержимостью, буквально, вбить в сознание читателя представление о том, что субъектом описываемых в источниках событий является отнюдь не Русский Народ, а его нынешний антипод – «народ украинский». Умышленно накладывая на свод публикуемых документов современные политические реалии, Л.В.Заборовский силится внушить нам, что нынешнее разделение Русской Нации на несколько «народов», а исторической России на несколько «стран», имело место уже в далеком прошлом, а, значит, законно и обоснованно. И что же это, как ни навязывание прошлому «собственных пристрастных трактовок»?И как же умудриться при таком подходе «видеть прошедшее не таким, каким бы нам хотелось его представлять, а действительно реальным»?.. Где же у Л.В.Заборовского историческая реальность, когда политические явления современности искусственно переносятся в XVII столетие. Так, между прочим, сегодня и поступают самостийные историки, высасывая из пальца «тысячелетнюю украинскую историю», путем внедрения терминов «Украина», «украинский», «украинцы» в эпохи, когда о таковых и слыхом никто не слыхал. Но ведь это – чистейшее политиканство! И это - совершенно очевидная фальсификация. Никакого отношения к исторической науке или поиску научной истины подобные потуги не имеют. Да и к истории, собственно, тоже никакого отношения не имеют. И какова цельроссийского историка, все свои усилия сосредотачивающего на том, чтобы скрупулезно воспроизвести ту же лживую и сфальсифицированную  схему Русской истории?.. Чьи интересы он при этом защищает? Во всяком случае, не России и Русского Народа, как должно бы было быть… Впрочем, не будем торопиться с выводами. Возможно, Л.В.Заборовский – только досадное исключение. Всякое бывает. Ну, затесался в ряды российских ученых тайный, засекреченный «украинец». Россию и Русских он не любит, а любит самостийну «неньку», и в рамках имеющихся возможностей пытается ей служить, промывая мозги ненавистным «москалям» своими псевдонаучными «трудами». Не может же это бросать тень на всю российскую историческую науку, да еще и на такие солидные учреждения как Институт славяноведения или Академия Наук. Наверняка, в их составе большинство составляют именно те ученые, которые, действительно, заняты поиском научной истины и реконструированием нашего славного прошлого с максимальной объективностью и широтой. С этим допущением мы и продолжим свой обзор…

                                             *          *          *

Нам его тем более легко сделать, что Институт славяноведения регулярно выпускает «Ежегодники», в которых отражены разнообразные подходы российских историков к уже затронутым нами проблемам. Обратимся к первому из них: БЕЛОРУССИЯ И УКРАИНА: история и культура. Ежегодник 2003. – М.: «Наука» 2003. В нем воспроизводятся материалы коллоквиума «Россия и Украина в XVI-XIX вв.: спорные вопросы взаимоотношений». Имевшее место обсуждение характеризовалось в качестве «дискуссии», что предполагает известное разнообразие предлагаемых точек зрения. Однако при ближайшем рассмотрении подходы наших ученых мужей к обсуждаемой теме оказались настолько односторонними, что превратили внешнее «разнообразие» в однообразие по существу. Еще одна особенность обсуждения: определение «русский народ» и производных от него понятий в ходе дискуссии использовалось строго в отрицательном контексте, как явление чисто умозрительное, в реальности никогда не существовавшее. Российские (!!) ученые вели речь исключительно о неких «восточных славянах», «восточнославянской общности», «православных славянах» и т.п. Примечательно при этом, что применительно к другим славянским народам, тем же полякам, чехам или болгарам, равнозначное понятие («западнославянская общность» или «южнославянская общность») не применялось, за каждым из них сохранялось четкое этническое обозначение, и только Русские с их тысячелетней историей определялись не как народ, обладавший своей этнической индивидуальностью, а только в качестве своеобразного этнического бульона, той самой «восточнославянской общности», в которой и вываривалось тысячу лет кряду несколько «народов», чтобы уже в наше время, на рубеже XIX-XX века, явить миру, кроме Русских, еще и «украинцев» с «белорусами». Посему, по мнению участников дискуссии, если в недрах этой абстрактной «общности» и вынашивался проект единой «большой русской нации», то реализовать его так и не удалось. Даже применительно к XIX веку они на месте Русского Народа видят все ту же бесформенную «восточнославянскую общность», в которой процесс «формирования наций, национальных идентичностей» обладал такой степенью неопределенности, что применительно к этому процессу можно вести речь лишь о существовании различных «проектов национального строительства», в том числе «украинского» и «белорусского»19. Вот такой «главный тезис» выдвинул А.И.Миллер и все усилия остальных участников дискуссии, как по команде, сосредоточились на обосновании этой глупости. 
Так, профессор МГУ, доктор исторических наук М.В.Дмитриев, кстати, специалист по Русскому Средневековью, озвучив «главный тезис» А.И.Миллера, тут же поспешил его поддержать: «Я согласен, что с эмпирической точки зрения долгое время сохранялась неопределенность. Согласен, что у проекта “большой русской нации” и “украинского проекта” были свои шансы на успех, и это потом подтвердилось»20. Т.е пока Русская власть вынашивала проект «большой русской нации», несколько десятков украинофилов трудились над альтернативным ему проектом «украинской нации». Катастрофа 1917 года похоронила первый и дала возможность реализовать второй. Для профессора М.В.Дмитриева, таким образом, историческое существование Русской Нации не более чем фикция… Ему вторит член-корреспондент РАН, заведующий отделом истории средних веков Института Славяноведения Б.Н.Флоря. Признав правомерность использования в отношении Русской Нации такого понятия как «проект», он добавляет: «Почему здесь речь идет о проекте понятно. Поскольку такая “большая русская нация” в действительности не сложилась, то, очевидно, что речь идет о проекте». Однако некий червячок сомнения все-таки гложет нашего членкора, поэтому, едва выразив согласие с совершенно бредовым миллеровским тезисом, он тут же принимается (правда очень робко) его оспаривать: «Тот же А.И.Миллер ориентирует нас в том плане, что нация не может быть описана с помощью использования объективно существующих показателей (интересно: почему? - С.Р.), таких как территория, население и т.д. Это явление формируется и функционирует в сфере общественного сознания, с чем я согласен. Но тут и возникают сложности. Если представление о “большой русской нации” существует в сознании достаточно большого коллектива людей на протяжении, предположим, нескольких веков, то тогда встает весьма непростая проблема – является ли это проектом, или нам следует говорить о “большой русской нации” как о некой реальности, и тогда возникает целый ряд сложных нюансов»21… Без пяти минут «академик» как будто в замешательстве: «непростая проблема», «предположим», «ряд сложных нюансов», «возникающие сложности»… И понять его можно.  Ведь он – специалист по средневековой истории России, его перу принадлежат фундаментальные монографии об эпохе Иоанна Грозного, Смутном времени, что уже само по себе предполагает близкое знакомство с источниками. А в них речь идет исключительно о «большой русской нации», лишь временно оказавшейся разделенной после татарского нашествия. Мы недаром в самом начале этой главы дали краткий обзор первоисточников XVII столетия, отражающих историческую жизнь как раз той части Русского Народа, которая оказалась временно отторгнутой от основной его массы и которой нынешние фальсификаторы истории совершенно произвольно присвоили новые наименования – «украинцы» и «белорусы». Понятно, что Б.Н.Флоря, работая с историческими документами, прекрасно знает, что и в России, и в Речи Посполитой источники фиксируют на Русской территории только один народ – Русский. Нет там ни «восточных славян», ни пресловутой «восточнославянской общности», нет и «украинцев» с «великороссами», почему, применительно к данной эпохе, и речи не может быть о «русско-украинских отношениях» или «спорных взаимоотношениях Украины и России». Все это Б.Н.Флоря прекрасно знает. Да, видно, в сообществе российских историков А.И.Миллер - «авторитет», поэтому, вникая в витиеватые рассуждения нашего членкора, трудно избавиться от впечатления, что он просто опасаетсяоткрыто оспаривать абсурдный миллеровский тезис. Так, сославшись на народный героический эпос, имевший хождение в России XV-XVII вв., Б.Н.Флоря отмечает ту его особенность, что большая часть эпических сюжетов и героев концентрировалась отнюдь не вокруг Москвы, а вокруг таких фигур как Владимир Киевский и Киев, что совершенно очевидно указывало на преемственность Северо-Восточной Руси и Руси Южной. Преемственность же эта обеспечивалась тем, что Московскую Русь строил тот же самый Русский Народ, что и Русь Киевскую: «Таким образом, историческое сознание населения будущей Великороссии (еще один новопридуманный термин. – С.Р.) воспринимало свое политическое государство не как некое новое государство, государство части восточных славян, каким оно в действительности являлось, а как исторического преемника Древнерусского государства, ту его часть, которая в силу благоприятных обстоятельств сумела сохранить политическую независимость»22… И что здесь можно понять? С одной стороны, Б.Н.Флоря признает, что и «верхи» и «низы» Русского общества XV-XVII столетий в «восстановлении Древнерусского государства, ликвидации политических границ, мешающих объединению некогда единых, а ныне разделенных земель» видели именно «национальную задачу, а не имперскую»23, а, значит, речь шла все же о воссоединении единого Русского Народа в едином национальном государстве, что и является исторической реальностью. Однако, с другой стороны, некто А.И.Миллер «открыл», а тот же Б.Н.Флоря с ним согласился, что «в действительности» это – «новое государство», да и то не Русских, а «части восточных славян», по определению не имеющих четкой этнической принадлежности. Посему и нельзя говорить о какой-либо преемственности Северо-Восточной Руси и Руси Южной. А раз так, то получается, что историческое сознание Русских людей прошедших эпох - величина относительная и ровным счетом ничего не значащая, тогда как наукообразная отсебятина какого-нибудь Миллера с Флорей на пару и являет собой «объективную историческую реальность». Рожденные их «сознанием» виртуальные схемы и умозаключения, при всей своей абсурдности и нелепости, – реальны и действительны, а свидетельства современников и участников событий – ошибочны и субъективны…
В том же «научном» ключе вели дискуссию и другие ее участники, рангом пониже. В сообщении М.Капраль о правовом положении Русской общины Львова в XVI-XVIII вв., автор обосновывает тезис о том, что в период Средневековья и раннего Нового времени неотъемлемой составляющей в представлении о нации был религиозный фактор: «Этническая община в эту эпоху понималась также как религиозная и наоборот». В качестве доказательства прилагается и соответствующий ряд синонимических названий Русской общины Львова в рассматриваемый период: «“руськая нация”, “община греческого обряда”, “община руського обряда”, “руська община греческого обряда”, “латино-униаты”, “греко-руская нация”, “мещане греко-руского обряда и веры, римо-униаты” и т.п.»24. Казалось бы, уже исходя из приведенной терминологии, содержащейся в источниках, можно сделать однозначный вывод: речь идет именно о Русской общине, ибо именно так именуют себя ее члены.  Не зря же и улица Львова, на которой жили Русские мещане, также называлась Русской. Все как будто очевидно и понятно, но только не для М.Капраль. В полном противоречии с документальными свидетельствами авторский текст пестрит совершенно иным понятийным рядом: «украинская община», «украинцы», «украинская деятельность», «украинская церковь» и т.п. Так и идет изложение в докладе М.Капраль на двух параллельных уровнях: документальные фрагменты говорят об истории «русской общины Львова», авторский текст – «украинской». При этом автор ни разу не удосужился объяснить: какие соображения лежат в основании совершаемой подмены, и каким образом подобная подменасвязана с поиском и утверждением «исторической истины»? Какое отношение имеет к исторической науке? И, наконец, самое главное: по какому праву историк XXI века по собственному произволу изменяет этническую идентичность Русских людей XVI-XVIII столетий?..

                                         *          *          *

Однако никто не задавался подобными вопросами в ходе дискуссии, никто ничего не оспаривал. Даже в деталях господствовало полное единодушие: какая бы эпоха Русской истории не затрагивалась, она обязательно подвергалась искажению и подгонке под современные политические клише. Так, младший научный сотрудник Института Славяноведения М.Э.Клопова в своем сообщении, посвященном  деятельности М.С.Грушевского в Галиции (80-90-е годы XIX века), исторически существовавшую терминологию неизменно подменяла искусственной. Ведя речь о Русском населении данного региона, она использовала исключительно понятия, усиленно насаждаемые в то время в Галиции поляками и украинскими сепаратистами. Вот лишь один из образчиков используемой М.Э.Клоповой методики: «Значительные изменения произошли и в среде восточнославянского (!?) или, как его тогда называли, русинского населения провинции. На смену его традиционному мировоззрению, “рутенизму” (?), постепенно приходит национальная идеология, в которой выделились два основных направления – украинское и общероссийское, называемое также москофильским»25… Здесь что ни слово, то и ложь. И чтобы убедиться в этом, достаточно лишь проследить генезис используемых автором этнонимов…
Начнем с определения «русинское». Термин «русин» встречается уже в древнерусских летописях и служил для обозначения Русского человека в единственном числе. По тому же образцу и с тем же окончанием –ин обозначались в единственном числе и представители других этносов: Гречин, Литвин, Угрин и т.д. Например, в договоре князя Игоря с Византией (945) читаем: «Ащели ключится украсти Русину о(т) Грек что или Гречину (от) Руси, достойно есть да взврати(т)»… Договор смоленского князя Мстислава Давыдовича с Ригою (1223): «Русину не звати Латина на поле бится у Русской земли, а Латинину не звати Русина бится у Ризе и на Готском березе»… Наименование «русин» встречаем и в последующие века, причем опять же на всей территории исторической России. Так, в знаменитом «Хождении за три моря»  (1468-1474) тверского купца Афанасия Никитина читаем: «А в том Чюнере хан у меня взял жеребца, а увидел, что язь не бесерменин, (а) Русин»… Примечательно, что на протяжении долгих веков наименование «русин» употреблялось лишь в единственном числе, а множественным к нему служил этноним «Русь». Суздальская летопись (1284): «Два бесурменина идоста ис свободы в другую свободу, а Руси с ними боле 30 ч(е)л(о)в(е)к»… Также в древних летописях для обозначения множественного числа использовалось наименование «русьстии людье», в современном языке преобразившееся в «русские люди». Например, игумен Даниил о своем путешествии в Иерусалим (1112) пишет: «Мне же худому Бог послух есть и святый Гроб Господень, и вся дружина моя, Русьстии сынове»…
Постепенно наименование «русин» на большей части Русской территории вышло из употребления, замененное более привычными для нас названиями – Русский, Русские. Однако в Галичине, с XIV в. оказавшейся в составе Польши, а после первого ее раздела (1772) – в Австро-Венгрии, термин этот сохранился и даже стал использоваться во множественном числе – «русины». Однако смысл его оставался прежним: как и в древности, он являлся одним из самоназваний Русского этноса. Спрашивается: для чего М.Э.Клоповой применительно к населению Галиции использовать искусственное название «восточнославянское», если оно называло себя «русинским», т.е. Русским? Ответ очевиден: чтобы скрыть истинную национальность галичан. Поэтому и внедряет она еще одно антиисторическое понятие – «рутенизм», да еще ив качестве «традиционного мировоззрения» галицких русинов. И здесь цель очевидна, достаточно проследить, кем и для чего было введено наименование «рутены».
Ко времени перехода под власть Австрии Галицкая (Червонная) Русь уже более четырех столетий находилась под польским владычеством. Высшие Русские сословия давно ополячились, но народ сохранял древнее название своей земли – Русь, и свое историческое имя – русины, Русские. Связывала галичан с остальным Русским миром и религия. Хотя униатская церковь и была подчинена Риму, однако обряд в ней оставался православным, таким же, как и во времена князя Владимира – крестителя Руси. Неизменным сохранялся и язык богослужения – церковнославянский, как и в Русской Православной Церкви. Сознавали национальное единство галичан с остальными Русскими и австрийские власти, которые сразу после присоединения Галиции называли край Rot-Russland – Червонная Русь, а ее население – Russen (Русские). Однако после второго (1793) и третьего (1795) разделов Польши, когда границы России и Австрии сошлись на р. Збруч, в Вене стали серьезно опасаться притязаний России на Галицкую Русь. Тогда-то и было официально введено для Русских галичан наименование «рутены» - дескать, они вовсе и не Русские. Правда, предстояло еще как-то решить проблему совершенно очевидного языкового единства. И в этой сфере были приняты меры. В 1818 г. австрийское правительство издало распоряжение, которое вводило польский в качестве языка преподавания во всех школах Галиции, как для поляков, так и для Русских, хотя последние и составляли три четверти населения края. Истинная подоплека подобной дискриминации не скрывалась: с точки зрения австрийцев являлось «менее желательным вместо польского распространять рутенский (?) язык, который есть лишь наречие русского»26… Так полякам, господствовавшим в крае, было доверено дело превращения Русских в нерусских. Тем более что они давно уже над этим работали. Нынешние «украинцы» - свидетельство успешности предпринятых усилий… Впрочем, революционные события 1848 г. на время рассорили немцев с поляками, ибо последние приняли самое активное участие в революционной смуте. И тогда в Вене решили противопоставить полякам Русских галичан. При содействии губернатора Галиции графа Ф.Стадиона во Львове 2 мая 1848 г. был образован национальный представительный орган русинов «Головна Руска Рада». Однако правительственную поддержку Ф.Стадион обусловил жестким условием: русины должны отмежеваться от России и Русских в национальном и языковом отношении, признав себя отдельным народов «рутенов». Боясь утратить появившиеся возможности для защиты своих интересов, русины согласились на подобный подлог. Было принято даже специальное обращение от имени «Головной РускойРады» (31 июля 1848) – «Памятное письмо рутенской (?) нации в Галиции для разъяснения ее отношений», авторы которого пытались обосновать свою отдельность от остальных Русских…
Впрочем, совершенная подмена ни для кого не являлась секретом. Не был тайной и вынужденный ее характер. В Вене даже получила распространение следующая шутка: «Как Колумб открыл Америку, так граф Стадион открыл рутенов». А венский юморист Сафир предлагал даже ввести новое летоисчисление «от изобретения рутенов»27. Да и отказ самих Русских галичан от своей исторической национальности носил достаточно условный характер. Например, в обращении «Русской Рады», озаглавленном «Братьям немцам!» (23 августа 1848), говорилось: «Братья немцы! Также и русские (Russen) являются нашими соплеменниками, та же самая славянская кровь течет в наших жилах, общая судьба в прежние времена, родственный язык, обычаи и т. п. делают русских (russischen) братьев для наших сердец ценными и дорогими. Если бы мы хотели это отрицать… мы бы лгали, и не могли выступать перед очами Европы как честные и добросовестные люди»28… В дальнейшем же Русские галичане совершенно отвергли русофобский фокус с «рутенской национальностью». В 1866 г. в львовской газете «Слово» появилась статья «Погляд в будучность», ставшая своего рода манифестом, в котором галицкие русины публично объявили, что они не «рутены», а Русские. Ее автор, в частности, писал: «Пора бы нам переступить Рубикон и открыто заявить, что мы не Рутены 1848 г., а настоящие Русские»29… Данное признание явилось важной вехой становления Русского национального движения в Галиции, но развиваться ему пришлось в исключительно тяжелых условиях…                                  
Немцы и поляки не только не оставили попыток лишить Русских галичан национальности, но все чаще стали прибегать к грубому насилию, чтобы путем запугивания и террора добиться от них отречения от своей Русскости. Наиболее ярким проявлением этой преступной политики стал так называемый «процесс по делу Ольги Грабарь и товарищей», инспирированный правящими кругами Австро-Венгрии в 1882 г. По обвинению в «государственной измене» был арестован ряд известных Русских общественных деятелей, в их числе А.Добрянский, его дочь Ольга Грабарь, редакторы нескольких Русских печатных изданий, священник Иоанн Наумович, его сын-студент и другие. 31 мая (12 июня) начался судебный процесс. Обвинение требовало смертной казни для всех подсудимых. Замечательно при этом что именно послужило основанием для столь суровой кары. Суд с особой тщательностью выискивал государственное преступление в статье «Погляд в будучность», напечатанной в «Слове» шестнадцать лет назад (!) и с особым пристрастием допрашивал обвиняемого Венедикта Площанского, редактора «Слова». Тому пришлось объяснять суду самоочевидные вещи: например, что выражение «мы не Рутены 1848 г., а Русские», означает: «мы не “Рутены”, над которыми посмеивался в свое время славный венский юморист Сафир, потому что мы были всегда Русскими (Русинами), а только в 1848 г. сделали нас Рутенами»… В качестве свидетеля в суд был вызван и бывший редактор «Слова» Богдан Дедицкий. Он дал следующие пояснения: «Нашей задачей было выяснить, кем мы есть и кем были на основании истории, что являемся настоящими русскими, потому что так хроника от Нестора до сих пор нас называет. Спросите крестьянина, кто он, то он скажет: “Я Русин, а женка русская, а дети русские”. В этом легко можно убедиться. Когда, например, спросим какую-либо женщину, кто она, то она скажет: Русская, а муж: русский, а дети: русские».  В отношении же статьи «Погляд в будучность» Б.Дедицкий разъяснил: была она «написана против Рутенов», депутация которых из 6 человек явилась в 1848 г. к графу Стадиону. «Стадион спросил их: кто вы? Они на то: Рутены. Представились, значит, такими, которые не имеют истории… то есть отреклись от своего рода»…
Но не только признание своего национального единства с Русскими вменялось в вину обвиняемым. Даже вопрос, касающийся грамматики, а именно написания слова «русский» стал предметом судебного разбирательства! В Русском языке прилагательным от слова «русин» являлось – «русский», но по-польски оно писалось как «ruski». Соответственно, по мысли австрийских властей (разумеется, подсказанной им поляками), благонадежный русин должен был писать его как «руский», с одним «с». Однако в Русских изданиях Галиции все чаще стали писать наименование «русский» так, как это принято в Русском литературном языке – с двумя «сс». И в этом суд усмотрел покушение на государственную целостность австрийской Империи. В.Площанский впоследствии рассказывал о данном эпизоде судебного разбирательства, что судьи «даже не на польский лад писаное слово “русский” провозглашали “панславистическим”, и, следовательно, преступным в глазах политики, которая стремится галицкую Русь даже в правописании отчуждить от остальной Руси»30…
Вот на каких основаниях выстраивалось обвинение подсудимых в замысле «вызвать возмущения, внутреннюю гражданскую войну, навлечь на Монархию опасность извне, оторвать Галицию, Буковину и Северную Венгрию от единой территории Короны». А по существу, и это было ясно и самим устроителям данного позорного судилища, и его участникам, и многочисленным свидетелям, вся вина обвиняемых заключалась в том, что они – Русские и не желают отказываться от своей природной национальности. Даже суд присяжных заседателей (заведомо пристрастный уже в силу своего состава - 7 поляков и 5 евреев), не поддержал обвинение подсудимых в «государственной измене», каравшейся смертной казнью. Тем не менее, несколько подсудимых были все же приговорены к различным срокам тюремного заключения (от 3 месяцев и более) за «нарушение общественного спокойствия»…
Ясно, что с правовой точки зрения организованное судилище являлось самым настоящим фарсом – обвинение не предоставило суду ни одного доказательства вины подсудимых. Но политическая цель была достигнута: этой показательной расправой австрийская власть продемонстрировала всем Русским, что их национальность, язык и элементарные человеческие права в Империи объявлены вне закона, что на лояльное отношение могут рассчитывать лишь те из них, кто отречется от своей этнической идентичности, признав себя нерусскими. Борьба с Русским национальным возрождением в Галиции приобрела, таким образом, официальный характер, завершившись в 1914-1916 гг. ужасами ТЕРЕЗИНА и ТАЛЕРГОФА, а также жестоким и подлым убийством десятков тысяч Русских галичан. А параллельно шел процесс поощрения движения этнических ренегатов и отступников – «украинцев»…

                              *          *          *

Таким был реальный исторический процесс в Галиции в эпоху, анализу которой и посвящено упомянутое нами выше сообщение М.Э.Клоповой. Чтобы фальсифицировать эту реальность, она и жонглирует политическими понятиями, преподнося навязанный Русским галичанам «рутенизм» в качестве их «традиционного мировоззрения». А уже на этой базе выстраивает свою искусственную схему дальше, где на смену «рутенизму» якобы «приходит национальная идеология, в которой выделились два основных направления - украинское и общероссийское, называемое также москвофильским»… При этом, как явствует из текста сообщения М.Э.Клоповой, в качестве национальной идеологии она рассматривает исключительно «украинское направление», отказывая в том же «общероссийскому» (для этого и вводит столь безграмотный термин, ведь в России много наций, в данном же случае речь идет о Русском этносе, поэтому и определять его идеологию следовало в качестве «русской», на худой конец – «общерусской», но М.Э.Клопова, как и ее единомышленники, подчеркнуто избегает наименования «русские» и всех от него производных понятий, подменяя их политическими ярлыками, вроде «москвофильства» и ему подобных). По ее логике выходит, что до второй половины XIX ст. (т.е. тысячу лет!) коренное население Галицкой Руси вообще не имело национальности, и опамятовалось только с приездом в Галицию М.С.Грушевского. Впрочем, опять же не до конца. Тот же Грушевский «обнаружил, что среди галичан не так уж и много “сознательных украинцев”. Преобладающая их масса оставалась еще “рутенской”, обладала весьма слабым национальным (т.е. «украинским». – С.Р.) сознанием»31… И снова ложь. Выше мы показали, что так называемый «рутенизм» являлся политикой, направленной на денационализацию Русского этноса в пределах Австро-Венгрии, и появление «украинского направления» среди Русских галичан на исходе XIX ст. стало прямым следствием этой денационализации (т.е. утратыили сознательного отказаот своей национальной идентичности), а отнюдь не рождением нового ее варианта. Однако М.Э.Клопова, жонглируя терминологией, стремится убедить нас в обратном. И странная выходит картина.
В исторической реальности вся политика «рутенизма», проводившаяся австрийскими властями средствами насилия и террора, призвана была защитить государственные интересыАвстрии, не допустив воссоединения Русских галичан с единокровной им «большой русской нацией». Стремление Вены любой ценой упредить справедливые претензии России на исторические Русские территории, населенные Русским же населением, даже таким абсурдным путем, как подмена национального имени галичан, безусловно, являлась преступлением, не имеющим ни юридических, ни моральных оправданий. Но немцев, как и поляков, активно участвовавших в политике денационализации Русских, хотя бы можно понять. На протяжении многих веков они являлись историческими врагами России, стремившимися к завладению ее территорией и ресурсами. Этим и объясняется их враждебность к «большой русской нации», страстное желание любыми способами ее фрагментировать и расчленить, ослабив тем самым геополитического конкурента. Здесь, как говорится, все понятно и самоочевидно… Но вот, сто лет спустя, с той же преступной политикой, призванной защищать немецкие (польские) национально-государственные интересы, солидаризуются российские историки, и не какие-то там «отдельные представители», а сотрудники официального академического учреждения России – Института Славяноведения РАН, а в его составе специализированного Отдела восточного славянства. Разрабатываемые под эгидой указанного отдела абсурдные и лживые исторические «теории» совершенно очевидно это подтверждают. Научные наработки выше упомянутых историков свидетельствуют лишь об одном: «большая русская нация» в сообществе российских историков явно не в чести. И подрывная работа против нее носит именно коллективный характер…
Рассмотрим еще один научный сборник, выпущенный Институтом Славяноведения: «Украина и украинцы: образы, представления, стереотипы. Русские и украинцы во взаимном общении и восприятии. Сборник статей». – М.: Институт Славяноведения РАН, 2008. И здесь мы наблюдаем все те же попытки искусственного разделения Русского Народа, фальсификации его истории при помощи теории «рутенизма». Уже знакомый нам профессор МГУ М.В.Дмитриев в своей статье, посвященной анализу религиозных связей между Россией и Русскими землями, входившими в состав Речи Посполитой (пер. пол XVII ст.), доводит данный «рутенизм» до полного и совершенного кретинизма. А чтобы хоть как-то обосновать его, объявляет, что само понятие «Россия» - не более чем условность. Точно такая же, как и «Украина». Например, в рассматриваемую эпоху «реально присутствующие на карте Европы единицы – это не “Россия” и “Украина”, а Московское государство (Московская Русь) и Рутения (восточнославянские земли Речи Посполитой, или Западная и Юго-Западная Русь, или Литовско-Польская Русь)»32… Снова перед нами термины-пустоцветы, ничего не выражающие и не обозначающие: «Рутения», «восточнославянские» и производные от них. И вся эта условно-эзоповская галиматья необходима московскому профессору лишь для того, чтобы уравнять действительно виртуальное и условное понятие «Украина» (на карте Европы таковая, как известно, появилась лишь вместе с «СССР», т.е. в XX веке) с реально существовавшей Россией, уже свыше тысячи лет известной не только в Европе, но и на других континентах. Однако М.В.Дмитриев, судя по всему, об этом ничего не знает. Не знает даже того, что названия Русь и Россия изначально являлись синонимами, что термины «Русиа», позднее «Рос(с)иа» есть всего лишь греческая передача слова «Русь», издавна утвердившиеся в Русском языке. И если уж речь идет о Руси, то хоть «Московской» ее назови, хоть «Польско-Литовской», все равно будет та же Россия, населенная все тем же Русским Народом.
Однако объективная историческая истина не отвечает целям, к достижению которых стремится наш ученый доктор. Ведь в его статье ведется речь о неких «русско-украинских отношениях», «истории украинско-белорусских земель», «украинской культуре» и прочих выдуманных понятиях, а здесь уж без виртуальных «Рутении-Украины» и «восточнославянской общности» никак не обойтись. Профессору необходимо изолировать две части Русского народа друг от друга, превратив их в разные «народы», путем навязчивого подчеркивания исторически возникших между ними различий. «Взглянув на Рутению (?!) и Россию начала XVII в. (М.В.Дмитриев уже забыл, что только что вообще отрицал существование России как реального историко-географического феномена! – С.Р.), мы сразу увидим», что «культурные ориентиры, международные связи Украины и России были кардинально разными». Следовательно, «обособление и особость пока преобладали над связями и сходством. Даже историческая память двух обществ была общей лишь в потенции… Общую историю Украины и России, как историю одного пространства, одной государственности, одной культуры и одного “народа”, еще только предстояло “вспомнить” и сочинить»33…
Удивительными все-таки методами выстраивает наша доморощенная профессура свои «концепции». Чтобы ввергнуть читателя в виртуальный мир «русско-украинских отношений» и всех сопутствующих им понятий (вроде «украинско-белорусского дворянства» - никогда не существовавшего), наш профессор готов даже приписать тогдашним Русским особую форму этнической амнезии, когда им еще только предстояло «сочинить» для себя соответствующую национальную историю… Конечно, ход мысли несколько экстравагантный, а с другой стороны… Если сегодняшний этнический ренегат М.В.Дмитриев сочиняет под видом «истории» самые причудливые небылицы, то для него вполне естественным выглядит допущение, что тем же самым и с тем же успехом занимались и четыре столетия назад. Всегда приятно иметь некую «родословную» для оправдания самых негожих дел… Впрочем, профессор в иные минуты проявляет непростительные колебания, и в таких случаях у него как будто против воли вместо слова «сочинить» выскакивает более объективное – «восстановить».
Некоторая неуверенность М.В.Дмитриева объясняется тем, что перед ним, как и перед всяким фальсификатором, возникает одна трудно разрешимая проблема – исторические документы. Требования, предъявляемые к научному труду, предполагают обязательные ссылки на таковые, и нашему сочинителю историй поневоле приходится им следовать, цитируя источники рассматриваемой эпохи. А в них, как известно даже студенту-первокурснику, не упоминаются ни «Рутения», ни «украинцы», ни «восточнославянский этнос» и ничего близко похожего на это. Русские люди XVII века, даже разделенные государственными границами, не утратили сознания этнического единства всего Русского Народа, и данное единство, в отличие от современных «российских историков», осознавали очень четко. Тот же М.В.Дмитриев приводит в своей статье фрагмент послания Львовского братства Царю Федору Иоанновичу (1592), в котором оно обращаются к нему так: «самодержавный господарю северския страны великоименитого рода Росийска»… А далее послание подчеркивает, что московский Царь всем православным «утешение и окормление, паче же везде обретающимся от многоплеменитого рода Росийскаго; от них же и мы, обретаемии во граде Львове духовнии, священници, дидаскалие, род Российский и Греческий (в смысле - православный)»… Более того, львовяне подчеркивают не только свое этническое единство с остальными Русскими, но и государственную преемственность Руси Киевской и Руси Московской: «Да уподобишься, всесветлый царю, памяти святей честнаго ти царства прародителю великому Владимиру, просветившему весь род Российский святым крещением и честными храмы святолепне землю Рускую»… В заключение послания содержится просьба о предоставлении помощи в восстановлении сгоревшей Успенской церкви «во прибежище и спасение расточенаго стада братий наших Руска рода»34…
Как видим, источники никаких разночтений в отношении этнической принадлежности населения «Московской» и «Польско-Литовской» Руси не допускают – везде оно Русское («российское»). И даже наш профессор вынужден это признать. Поэтому, говоря о содержании исторических документов указанной эпохи, подытоживает: «Постоянный мотив антиуниатской борьбы – это защита религиозных свобод “русского народа” Речи Посполитой… Таких документов у нас много, и в них постоянно речь идет о попранных правах “русского народа”»… М.В.Дмитриев понимает, какие из этого следуют выводы: «Это, казалось бы, прекрасный подарок нашим российским “этнонационалистам”, прежним и сегодняшним, которым дорога идея “большой русской нации”, спаянной верностью православию»… Профессору, носящему чисто Русскую фамилию, и официально числящемуся «российским историком» данная идея не только не дорога, но и вызывает агрессивное неприятие. Поэтому, стремясь подорвать доверие к источникам, он и выдвигает следующий столь же глупый, сколь и нелепый тезис о том, что, дескать, «ни один ответственный историк не рискнет сказать, что “русский народ” наших документов – это часть того же “русского народа”, который проживал под скипетром московских государей»35… Под «ответственными историками» М.В.Дмитриев в данном случае, вероятно, разумеет, помимо себя, и всю команду фальсификаторов из Института Славяноведения – Миллера со товарищи, которые совместно с ним неустанно трудятся над превращением Русских прошедших эпох в не-русских, тем самым активно содействуя процессу денационализации уже ныне живущих поколений Русских людей…
Да, «малый народ» российских историков явно не соотносит себя с «большой русской нацией». Более того, испытывает к ней откровенную вражду и даже ненависть, ибо только подобными чувствами можно объяснить рождение тех откровенно русофобских «теорий», разработкой которых и занято большинство сотрудников Отдела восточного славянства. И опять-таки не перестаешь удивляться. Ладно бы, писали все это немцы, поляки или те же американцы - какой с них спрос. Работают люди на свою страну, свой народ, конструируя Русскую историю в том виде, в каком им это выгодно для достижения своих национальных и государственных целей. Можно, конечно, попенять им на отсутствие «объективности», но при этом ясно понимать: что? ими движет. И чисто по-человечески их понять: своя рубашка, как говорится, ближе... Но откуда та же враждебность и даже ненависть к «большой русской нации» в сообществе «российских историков»? Не дико ли это? И можно ли этому найти, я уже не говорю, оправдание, но хотя бы какое-то разумное объяснение?.. Не только можно, но и необходимо, ибо русофобия выше поименованных российских историков далеко не случайна, и, применительно к данному сообществу, совсем не излишен сакраментальный вопрос, сформулированный еще сто лет назад их духовным предтечей Павлом Милюковым: «ЧТО ЭТО – ГЛУПОСТЬ ИЛИ ИЗМЕНА?»...

                                         *          *          *

Подытоживая все выше изложенное, следует признать, что первое (глупость), конечно, имеет место. Но, думаю, больше все же второго – измены, т.е. сознательного перехода на сторону врагов Русского Народа, сознательного участия в организуемых сегодня против него подрывных акциях информационно-психологической войны. Впрочем, пытаясь ответить на вопрос, что именно движет героями нашего очерка, лучше, пожалуй, начать с глупости. В качестве несомненного наличия таковой сошлюсь на статью из того же сборника, в которой ее автор О.Б.Неменский констатирует наличие перед российской исторической наукой следующей чрезвычайно сложной и все еще неразрешимой проблемы: «Каждый раз, при написании текста или чтении доклада, российский специалист по истории земель современных Украины и Белоруссии испытывает массу проблем с тем, “как же все это назвать, чтобы и историю не переврать, и никого при этом не обидеть”»… Вот так: не обидеть! А мы-то, наивные, предполагали, что весь этот сонм докторов и кандидатов исторических наук, старших и младших научных сотрудников, объединенных в структуре Института Славяноведения, занят поиском научной истины. Ничуть не бывало! Здесь, оказывается, озабочены только одним: как, не дай Бог, не обидеть какого-нибудь украинского или белорусского «вчэного», перевирающего Русскую историю. «Проблема состоит в том, - отмечает далее О.Б.Неменский, - что как советская схема (истории), так и общерусская, к настоящему времени уже вошли в ощутимое противоречие с современной украинской историографией и национальной идеологией». Поэтому в ходе дискуссий между российскими и украинскими историками на темы прошлого Западной Руси основным и наиболее часто повторяемым аргументом «является недопустимость словоупотребления, которое может затронуть чувства национальной гордости украинских коллег»36… Такая вот «политкорректность»! При этом, заметьте, внимание фокусируется исключительно на «национальной гордости» украинских историков, у их российских визави таковая изначально не предполагается, и сразу выносится за пределы обсуждаемых явлений. По этой логике «национальная гордость» может быть присуща только нерусским. У Русских на нее права нет. И, тем не менее, невзирая на столь однобокий и дискриминационный характер данной «политкорректности», вытягиваются перед ней, как по струнке, и Л.В.Заборовский, и Б.Н.Флоря, и М.В.Дмитриев, и их коллеги по ремеслу, старательно затушевывая в своих исследованиях этноним «русские», и заменяя его сплошь и рядом политическим понятием «украинцы». И все это ради того, чтобы «не затронуть чувств» украинских мифотворцев от истории?.. Н-да. Порой возникает ощущение, что речь идет не о маститых ученых мужах, а компании сопливой малышни, весело резвящейся в песочнице, но предварительно получившей строгий наказ взрослых: играть так, чтобы ни в коем случае не обидеть соседского мальчика или девочку: не забирать чужое ведро и лопатку, не ломать песочный замок, не сыпать песок в глаза, не плевать друг в друга… Насчет неразумных деток директива, безусловно, правильная. Да и что делить малышне в общей песочной куче? Однако в нашем случае речь идет не о куче песка и ватаге несмышленышей детсадовского возраста, а солидных профессорах и ученых, исследования которых призваны восстановить научно достоверную картину прошлого Русского Народа. Какое отношение к данному поиску истины может иметь стремление кого там «не обидеть», да еще и в качестве «аргумента» научной дискуссии?.. Нет, что ни говорите, но глупость здесь присутствует просто-таки в неприличном для такого уровня объеме. И тиражируется в десятках статей и исследований сотрудников Отдела восточного славянства Института Славяноведения. И подвергаются вивисекции не только удаленные от нас эпохи, но и совсем близкие времена.
В уже цитированном мною «Ежегоднике-2003» имеется статья кандидата исторических наук Е.Ю.Борисёнок, посвященная советской «украинизации» 20-30-х годов прошлого столетия. В ней приводятся многочисленные факты категорического неприятия населением Малороссии повсеместного насаждения украинской «мовы». Вот только некоторые из них. В резолюция оргбюро ЦК КП(б)У (1929) о состоянии украинизации в промышленных округах УССР, снабженной грифом «совершенно секретно», констатируется негативное восприятие украинизации в среде рабочих, инженерно-технических работников («спецов») и сотрудников госучреждений, особенно в Донбассе… Не лучше обстояли дела и в малороссийской деревне. Вот как описывает положение в данной сфере в своем письме в ЦК КП(б)У рабочий-партиец из Луганска: «Убежден, что 50% крестьянства Украины не понимает этого украинского языка, другая половина, если и понимает, то все же хуже, чем русский язык… Тогда зачем такое угощение для крестьян?»… Житель села Никольского Павловского района Сталинского округа УССР в своем письме в редакцию «Крестьянской газеты» (1927) сетовал на то, что «у нас на Украине Сталинского района издаются книги, объявления, разные распоряжения» на украинском языке, «непонятном для народа». «На сходах читают наказы, распоряжения, объявления и т.д. на украинском языке. Народ заявляет: “Читать на русском понятном языке, не надо нам читать на венгерском”, т.е. на непонятном языке». Такую же реакцию вызывали и различные объявления, «расклеенные на РИКе (райисполкоме) и сельсовете», их никто не хотел читать, «потому что написано на украинском непонятном языке»…  Так же обстояли дела и с литературой на украинском новоязе: «Газеты русские из Москвы разворачиваются читать нарасхват, а украинское “Рад[янськое] село” лежит рядом, никто не берет»; «какие имеются [книги] на русском языке – нарасхват разбирают, а от украинских отбегают»37…
И какие же выводы делает автор из этих более чем красноречивых фактов? О, здесь-то и начинается самое интересное. Констатируя «отнюдь не единичные ссылки на “непонимание’ украинского литературного языка большинством не только городского, но и сельского населения УССР», Е.Ю.Борисёнок тут же торопится смазать реальную историческую картину, объявив, что «подобное “непонимание” представляется определенным преувеличением». (Интересно все-таки: кому «представляется»? Какие цензоры дергают за ниточки российских историков?)… Понимая всю нелепость подобного дезавуирования реальных фактов (которые она сама же и приводит) наш кандидат наук прибегает к совершенно экзотическим предположениям. Ну, например, такому: «нежелание обучаться на украинском языке», возможно, «было результатом особенностей этнокультурного сознания крестьянского населения, не соотносившего понятия “родина” с территорией УССР: для крестьянского мировосприятия характерен акцент на “малую родину”». Короче говоря, подняться выше уровня своего села крестьяне Малороссии были неспособны. Для придания данному предположению большей убедительности Е.Ю.Борисёнок ссылается даже на некоего украинского эмигранта, посетившего УССР в 1921 году. Своим товарищам в Париж он сообщал о «слабо развитом национальном чувстве» местного крестьянства: «…у крестьянской массы почти отсутствует понимание родины как чего-то целого, существующего помимо бытия отдельной деревни, отдельной волости, отдельного уезда»38…
Интеллектуальная вычурность сделанного Е.Ю.Борисёнок «предположения»призвана всего лишь скрыть его очевидную несостоятельность. Для чего вообще ссылаться на «территорию» и трактовать о понятии «большой» и «малой родины», если речь идет о «языке». А, кроме того, и это более существенно, то самое крестьянство, которое, как предполагает автор, не в состоянии было подняться выше уровня интересов своей отдельно взятой деревни, на протяжении столетий (составляя подавляющее большинство населения России) в многочисленных войнах самоотверженно защищало и отстаивало именно свою «большую родину», восстанавливало ее из руин, освобождало от оккупации, самозабвенно жертвуя последним. И если Е.Ю.Борисёнок решает своими научными изысканиями прямо противоположные задачи, то не следует собственные мировоззренческие установки приписывать исторической деятельности Русских людей…
Но именно таким приписыванием она и занимается в своей статье. Руководствуясь априори заданной идеологической схемой, ничего общего не  имеющей с поиском и утверждением научной истины, Е.Ю.Борисёнок в упор не желает замечать того, что совершенно очевидно вытекает из исторических фактов. Вот она анализирует справку об украинизации школы в Кубанском и Донском округах Северного Кавказа, подготовленную ГПУ (1928). В данном документе точно также констатируется негативное отношение местного населения к переводу обучения на украинскую «мову» и объясняются причины этого: «В результате на Кубани и Дону русские школы были переполнены, тогда как в украинских ощущался недобор учащихся. Например, в станице Пашковская Кубанского округа в 1927-1928 учебном году в украинскую школу поступило всего 14 человек, а в русскую школу 144 человека; в станице Корсунской того же округа в первую группу украинской школы записалось только 10 человек, в русскую же 130». И, как подчеркивалось в записке ГПУ, подобное явление носило массовый повсеместный характер: «Родители учащихся стремились перевести своих детей из украинских школ в русские. Когда они писали соответствующие заявления, то указывали, что “не считают себя украинцами”». Отсюда и недовольство деятельностью государственных органов: «“советская власть навязывает украинизацию против нашей воли”, “наши дети портятся в украинских школах по приказу советской власти”»39…
Вот он, глас народа: «Мы не считаем себя украинцами». Но ведь жившие на Кубани потомки запорожских казаков, и не являлись «украинцами». Таковыми их объявили украинские самостийники. Не являлись «украинцами» и жители Малороссии, не говоря уже о Новороссии или Донбассе. Их в состав виртуальной «украинской нации» зачислили местные сепаратисты. Ну, так они и Богдана Хмельницкого провозгласили «украинцем», хотя сам он, как мы уже могли убедиться, вел речь исключительно о «народе нашем русском», «Руси», «нашей Малой России», «Малой Руси», «церквях русских», «русских школах», «правах народа русского», «русских обрядах», «воеводствах русских», «русских войсках запорожских». И потомки этих Русских, естественно, отвергали «украинизацию» именно потому, что не являлись «украинцами», а были Русскими… Впрочем, были и те, кто эту украинизацию сделал смыслом своей жизни, кто сознательно выбрал для себя искусственный этноним «украинцы». Ну и что? Вся история украинского движения, насчитывающая едва ли полтора столетия, – это именно история политического движения, объединившего в своих рядах бывших Русских, сознательно (или под давлением) отказавшихся от своей Русской этничности. В обоих случаях отказ диктовался сугубо политическими мотивами. Ни о какой «новой нации», якобы сформированной из представителей Русского населения Малороссии, нельзя вести речь. В научном смысле мы можем говорить лишь о движении сепаратистов, взявших себе самоназвание «украинцы».
Вот какие выводы со всей непреложностью вытекают из тех фактов, которые приводит в своей статье Е.Ю.Борисёнок. Они наглядно демонстрируют искусственный и насильственный характер, проводимой коммунистами украинизации Малороссии. Однако автора почему-то эти факты подталкивают в прямо противоположном направлении, и завершает она свое исследование до удивления странными и абсурдными умозаключениями: «Приведенные материалы свидетельствуют о далеко зашедших ассимиляционных процессах в пограничной (?) российско-украинской зоне. Даже учитывая нехватку учителей и неграмотность населения, приходится констатировать нежелание украинцев обучаться на родном языке. Они явно отдавали предпочтение языку русскому»40… Что ни предложение, то и совершенно очевидная натяжка. На эзоповом языке, что ли, пишут все эти «российские ученые», когда приводимые ими же факты напрочь опровергают делаемые на их основе умозаключения?.. Или просто вынуждены выполнять директивы руководства?.. О каком «российско-украинском пограничье» ведет речь Е.Ю.Борисёнок? Если о границе между УССР и РСФСР, так она была чисто административной, произвольно проведенной по решению правящей коммунистической клики, и никаких «этносов» не разделяла. Даже сегодня, когда этой границе присвоен статус «государственной», вы, попадая из Курской области в Харьковскую никаких этнических отличий не увидите (если вы, конечно, не сотрудник Института Славяноведения!)… Тем более, не может быть об этом речи, когда разговор ведется об эпохе до 1917 года. Да, Россия имела границу с Польшей, Австрией и рядом других государств, но никогда – с «Украиной». По причине простого отсутствия таковой страны или государства… Из разряда таких же выдумок «ассимиляционный процесс» и «нежелание учить родной язык», обнаруженные Е.Ю.Борисёнок. Произвольно присвоив Русским людям искусственный этноним «украинцы», она выстраивает следом на их территории некое «пограничье», приписывает им «ассимиляцию» и прочий вздор, вплоть до совершенно дикого допущения, что десятки миллионов людей сознательно отказывались «изучать свой родной язык», и их приходилось силой заставлять делать это. Трудно даже поверить, чтобы подобную галиматью кто бы то ни было мог предлагать в качестве «научных» выводов. И, тем не менее, это так. И списать все это только на глупость было бы слишком легкомысленно. Нет, нет! Тут не только глупость, здесь и явно просматриваемое задание!..

                                        *          *          *

Вообще, что за люди собраны в Отделе восточного славянства Института Славяноведения? Впечатление такое, что их завезли откуда-то из-за границы: то ли из Польши, то ли прямо из Америки. Просто выбросили с парашютами как диверсионный отряд. И уже после заброски, внедрившись в гущу аборигенов, они сумели каким-то образом обрести статус «российских историков», но даже в качестве таковых не считают нужным скрывать своего откровенно враждебного отношения к России, ее прошлому, ее истории и Русскому Народу, эту историю творившему, сосредоточив всю свою практическую деятельность на одном - максимальном уродовании исторического прошлого страны пребывания. Нам нет смысла и дальше детально воспроизводить многочисленные проявления русофобии, пронизывающей научные труды данного сообщества «ученых». Мы и так уделили этому слишком много места. Впрочем, и не без умысла, чтобы избежать обвинений в голословности и бездоказательности. Новые фамилии и «теории», разрабатываемые в недрах отдела, не изменят общего удручающего впечатления. В оруэлловской Океании фальсификацией истории занималось специально созданное для этой цели Министерство Правды (на новоязе - миниправ). В России нет нужды создавать подобное учреждение, его функции с успехом выполняет уже существующая академическая структура - Институт Славяноведения РАН. Именно под его крышей в 1998 году был организован Отдел восточного славянства, своего рода спецподразделение, сотрудники которого, как мы смогли убедиться, усердно трудятся над тотальной фальсификацией Русской истории. Впрочем, я, конечно, не стану утверждать, что этим заняты все сотрудники отдела, – имеются и исключения. Правда, редкие, погоды не делающие, но, тем не менее, позволяющие увидеть, что не все так безнадежно в современной российской исторической науке.
Весьма показательна в этом плане статья кандидата исторических наук из МГУ В.Н.Ковалева, помещенная в уже упомянутом нами сборнике «Украина и украинцы: образы, представления, стереотипы…». Посвящена она анализу советской пропаганды во время Отечественной войны 1941-1945 гг., но затрагивает и ряд других проблем. Одна из них – дискриминация Русского Народа и самого понятия «Россия» в советской системе. Автор статьи отмечает, что именно в Советскую эпоху было произведено официальное разделение «русской общности на три новых “нации”». При этом, например, такое историческое понятие как Малороссия вообще было выведено из оборота, не упоминалось даже в Большой Советской Энциклопедии (БСЭ). В вышедшем в 1938 г. 37 томе «Лилль-Мамалогия» за статьей «Малори» (Томас Мэлори) следовали «Малощетинковые черви». «Ни малорусов, ни малороссов, ни Малороссии более не существовало. Примечательно, что Малая Польша в энциклопедии присутствовала»… В.Н.Ковалев подчеркивает, что коммунисты осуществили самые заветные желания украинских сепаратистов: «…русская история была расчленена на отдельные автономные части, а понятие России сведено к территории Русского государства первой половины XVII в. В головы массы людей постепенно внедрялось представление о том, что Украина и Белоруссия – нечто иное, отличное от России»… В той же БСЭ весьма примечательными были статьи «Россия» и «Русские». «В первой из них некий Л.Бычков повествовал о том, как Россия в ходе исторического развития превратилась в “тюрьму народов”. Сообщалось, что “покоренные русским царизмом нерусские народы были совершенно бесправны и подвергались сильнейшей экономической эксплуатации, жесточайшему угнетению, всяческим унижениям и оскорблениям”»... В статье «Русские» того же автора ничего не сообщалось ни об их этногенезе, ни о национальных особенностях, ни о каких-либо исторических достижениях. В сознание Русских людей настойчиво и последовательно вбивался комплекс некоей «исторической вины». Русский Народ, таким образом, был изначально идеологически репрессирован в советской системе, что на практике обернулось для многих Русских «серьезным кризисом национальной идентичности»41.
Приводит автор и весьма красноречивые свидетельства того, чем на практике оборачивалась официальная политика дискриминации Русских. В частности, ссылаясь на личный дневник уроженца Донбасса Хрисанфа Гавриловича Лашкевича (род. 1860), который во время немецкой оккупации проживал в Крыму. Он-то и воспроизводит следующий характерный эпизод. 6 ноября 1941-го, после прорыва Манштейна в Крым, Х.Г.Лашкевич встретил бойцов отступившей под натиском немцев армии – то ли отбившихся от своей части, то ли попросту бросивших ее. «Трое молодых людей расспрашивали меня на улице: “Как попасть в крымские леса?” На мой полувопрос, полуупрек их поведению они отвечали мне: “Мы русские, но у нас не было даже нации, мы даже боялись называть себя русскими, русское национальное чувство мог унизить и оскорбить всякий татарин, всякий украинец, и мы не имели даже права поддерживать наше достоинство. На Украине нас насильно обращали в украинцев, в Крыму по неизвестным причинам из нас составили крымскую республику, из Грузии нас выгоняли, в Армении нас заставляли говорить по-армянски, и мы везде были в подчиненном положении”»42…
Таким было положение самой многочисленной нации СССР, на плечи которой режим и взвалил всю тяжесть борьбы с внешним врагом. Нависшая смертельная угроза вынудила коммунистическую власть решительно сменить пропагандистские акценты. Сергей Михалков в детских стихах смело рифмует «поднялись большевики» и «встали русские полки». «Слово “русский” в качестве обозначения народа, солдата, армии на несколько лет прочно входит в художественную литературу и публицистику»43. Реабилитируется и название «Россия». Илья Эренбург, например, мог позволить назвать всю страну (а не только РСФСР) Россией: «Красная Армия – это гордость и надежда Европы. Великая европейская держава – Россия, отстаивая свои поля, свои ценности, свои вольности, вместе с тем идет на спасение истерзанной немцами Европы»44… Впрочем, как подчеркивает Н.В.Ковалев, некоторые послабления в отношении Русских носили для режима исключительно тактический, временный характер («несколько лет»!). Наряду с «общерусской», признававшей этническое единство всех трех частей Русского Народа, в официальной пропаганде широко использовалась и сепаратистская терминология, превращавшая часть Русских в «украинцев» и «белорусов». Так, на Третьем всеславянском митинге в Москве (май 1943) академик Якуб Колас выступал от имени «великого и свободолюбивого славянского народа - белорусов»,  а киевский кинорежиссер А.Довженко в своем выступлении делал акцент на том, что «в великой мировой войне решается историческая судьба украинского народа». Даже в выступлениях представителей той части Русского Народа, за которой официально сохранился этноним «русские», отдавалась дань советской национальной схеме. Писатель А.Фадеев, говоря о сражающихся на Русско-германском фронте зарубежных славянах, отмечал: «Воинская часть Чехословацкой республики бок о бок с русскими и украинскими воинами наносит жестокие удары немецким разбойникам». Митрополит Киевский и Галицкий Николай, позволив в начале своего выступления говорить от лица всего Русского Народа («… пусть вольется сейчас и голос представителя Православной Церкви великого русского народа»), затем вынужден был оперировать официально установленными штампами: «На протяжении этих двух лет он (митрополит Сергий) неоднократно обращался к русскому верующему народу, а я, как экзарх Украины, - к верующему украинскому народу»45… Уже эти характерные выступления позволяют сделать вывод о том, что антирусская «генеральная линия партии» испытывала лишь временные колебания, обусловленные чисто ситуативными соображениями. Да, и сам И.В.Сталин наглядно демонстрировал иезуитскую расплывчатость этнонимов, используемых по отношению к Русским. Если в своем знаменитом тосте 1945 года «за великий русский народ!» советский вождь как будто утверждал Русское национальное единство, то в других своих выступлениях представлял Русских уже в качестве «трех братских восточнославянских народов». В.Н.Ковалев иллюстрирует сохранение прежней двусмысленности понятия «русские» соответствующими выдержками из выступлений И.В.Сталина: «“В каждой нации есть что-то, чего нет ни у русских, ни у украинцев, ни у других народов” (речь на приеме в Кремле после подписания советско-венгерского договора, 20 февраля 1948 г.)… “Вот в свое время русские в XIII в. потеряли Западную Украину и с тех пор всегда мечтали ее вернуть. Благодаря нашей правильной политике, нам удалось вернуть все славянские – украинские и белорусские– земли и осуществить вековые мечты русского, украинского и белорусского народов” (Тост во время праздничного обеда на даче, 1 мая 1949 г.)»46. Еще более выпукло искусственное разделение Русских на «три народа» проявлялось в практической политике. «Вполне соответствовали довоенному курсу, - отмечает В.Н.Ковалев, - форсированная украинизация карпатских русинов, фактически направленная на ликвидацию особой местной идентичности – не говоря уже об обеспечении представительства УССР и БССР в ООН»47.
Со смертью И.В.Сталина завершилась и эпоха «национал-большевизма». Некоторые послабления для Русской Нации были быстро свернуты. Коммунизм в России так и не стал национальным, в отличие, например, от того же Китая. Да и при Сталине, как мы могли убедиться, известная национализация коммунизма отличалась крайней непоследовательностью. «Конец неопределенности положила эпоха Хрущева. Произошла окончательная стандартизация терминологии, нашедшей, в частности отражение во втором издании БСЭ, где было дано четкое определение того, кто такие украинцы (“социалистическая нация, основное население Украинской ССР”), когда они появились (“как отдельная этническая общность украинцы выступают примерно с XIV-XV вв.”), из каких этнографических групп состоят и т.д. Что же касается подъема общерусского сознания в период войны, то о нем постарались забыть, что в разгар разоблачений культа личности было не так сложно»48… Эпоха Брежнева также ничего не изменила в положении Русских как «идеологически репрессированного народа»…

                                        *          *          *
 
После 1991 г., с демонтажем коммунистической системы, ситуация, казалось бы, должна радикально измениться. Однако ничего подобного не случилось. В исторической науке в том числе. Некоторые связывают это с тем, что в российской историографии по-прежнему господствуют подходы, сформированные еще в Советскую эпоху, когда историю Русского Народа разделили на несколько частей, искусственно вычленив из нее «украинскую» и «белорусскую» составляющие. В этой связи уже упомянутый нами О.Б.Неменский отмечает: «Язык описания исторических реалий Западной Руси, которым оперирует современная российская украинистика, сформирован в советские годы и прямо обусловлен  принципами национальной политики, разработанными Лениным и Сталиным, в том числе известной доктриной “сдерживания старшего брата”... Много раз декларированный отказ от советских идеологических догм в историографии 1990-х гг. фактически не затронул вопросов этнономинации истории земель Руси. Подавляющее большинство российских историков следует прежней схеме»49… Предположение, вообще-то, несколько парадоксальное, а потому и не очень правдоподобное. Ведь советская историческая доктрина рождалась не в творческих муках и научном поиске, а обеспечивалась политическим террором и неусыпным идеологическим контролем со стороны власти. Господство этой доктрины обеспечивалось не признанием исповедуемых ею подходов со стороны «большинства историков», а немедленным объявлением врагом всякого, кто имел неосторожность высказать свое сомнение в них. А как поступал с «врагами» коммунистический режим, общеизвестно. Вот почему любая историческая работа, даже если речь в ней шла о событиях тысячелетней давности, непременно начиналась с обильного цитирования «классиков марксизма-ленинизма», хотя бы Маркс-Энгельс-Ленин ни единым словом не упоминали данной проблемы. Или изрекали о ней заведомую чушь. Все равно их цитировали. Таков был ритуал выражения лояльности к коммунистической власти. Я, конечно, не хочу сказать, что в советской России не существовало исторической науки. Существовала и даже развивалась, но в строго очерченных идеологических рамках, что предопределяло не только однотипность подходов к освещению исторических проблем, но и делало многие из этих проблем закрытыми для исследования…
Однако так было до августа 1991-го. После демонтажа СССР и ликвидации КПСС – исчезло главное условие, за счет которого и держались «советские подходы» в исторической науке. Понятно, что инерция мышления свойственна любому человеку, в том числе и ученому, да еще и такой идеологизированной науки как история. Но совершенно невозможно поверить в то, чтобы по истечении полутора десятилетий «подавляющее большинство российских историков», освободившись от парализующего партийного контроля КПСС, с прежним рвением продолжали бы отстаивать некогда навязываемые ею «советские подходы» к Русской истории. Не Зюганов же со своей марионеточной «компартией» понукают их к этому!..
Нет, дело здесь не в «советских идеологических догмах», от которых якобы до сих пор не может избавиться основная часть российских историков. Ведь точно такие же советские доктора и кандидаты исторических наук в бывших УССР и БССР, обретших после 1991 г. «независимость», мгновенно перестроились в украинских и белорусских самостийников, начав массово штамповать «исторические исследования», в которых на месте былых «братских народов» быстро явились вековечные «враги» и конкуренты. При этом новоявленные глашатаи того же украинства нисколько не стеснялись придать своей сепаратистской «истории» откровенно антирусский характер, изображая Русских в качестве жадного и жестокого эксплуататора несчастных и вечно обездоленных «украинцев». Уже один этот переворот должен был подвигнуть сообщество российских историков на некий ответ. Ведь «украинская историография» являла собой не только полное отрицание дореволюционной Русской историографии, но и пресловутых «советских подходов», которые, во всяком случае, не превращали «русских, украинцев и белорусов» в извечных врагов друг друга… Однако никакого «ответа» на этот откровенный вызов не последовало. Никто из подавляющего большинства российских историков, якобы до сих пор исповедующих «советские подходы», не кинулся их защищать. Более того, эти самые историки продемонстрировали просто поразительное единодушие со своими русофобствующими визави. Чтобы убедиться в этом, достаточно проследить степень совпадения основных постулатов, разрабатываемых украинскими историками, с таковыми же их российских коллег…
Центральной проблемой, над решением которой уже полтора столетия бьются малороссийские сепаратисты, является проблема самозванства, или иначе: обоснования своих абсурдных и ни на чем не основанных претензий на огромный массив исконных Русских территорий с Русским же на них населением. Явившись на политической арене России только в 40-е годы XIX столетия, да и то в качестве бессознательного орудия польской подрывной интриги, «украинцы» до сих пор не могут преодолеть комплекса своей фатальной безродности, маргинальной беспочвенности, почему и тщатся любыми способами выстроить для себя некую историческую «родословную», уходящую своими корнями в глубокую, седую старину. Однако успешным этот трюк может быть лишь при условии полной зачистки тысячелетнего исторического пространства южной России от всяких следов ее Русскости. Достигается это обычно самыми грубыми и примитивными способами, например, автоматической заменой наименований «русский», «Русь», «русские» на более приятные и родные для самостийников - «Украина», «украинцы», «украинский». Таким образом действовал еще незабвенный Михайло Грушевский, заслуженно носящий титул «отца украинской историографии». Нынешние сепаратистские «историки» в точности следуют его методе. Внешняя событийная канва исторического изложения как будто сохраняется, но знакомые даты, географические названия, имена правителей и полководцев, градостроителей и летописцев, реформаторов и святых обозначают совсем иной субъект исторической деятельности – «украинский народ». По этому пути, собственно, и движется подавляющее большинство украинских историко-мифологов, формируя таким нехитрым способом «тысячелетнюю украинскую историю». Из их «монографий» она спокойно перекочевывает в школьные учебники, студенческие конспекты, средства массовой информации, через которые и овладевает миллионами граждан «суверенной» и «нэзалэжной». Однако шарлатанский ее характер слишком очевиден даже для не очень искушенных умов. Поэтому, наряду с этим, так сказать, популярным и широкодоступным историческим курсом, некоторым числом украинских «вчэных» созидается и его более изощренный вариант, в, своего рода, «экспортном исполнении». Эту более «мягкую» и наукообразную версию и предоставляют российской научной и околонаучной публике для обсуждения и «дискуссии».
В ней самостийники готовы даже признать, что Киевская Русь не являлась «украинской» и населяли ее не «украинцы» - при этом, правда, сразу  же утверждается: но и не Русские!!! По известной пословице «и сам не гам – и другому не дам». Оформляются и соответствующие «теории». Так, профессор киевского Института политических и этнонациональных исследований им. И.Ф.Кураса Н.И.Михальченко утверждает: Киевская Русь никакого отношения к Русской истории не имеет, так как это государство отличали «свои этнические, политические, экономические и культурно-цивилизационные характеристики, которые мало в чем сохранились в посткиевских славянских государствах уже через двести лет после распада Киевской Руси»50. Отсюда и вывод: «На историю Киевской Руси не имеют право претендовать ни Россия, ни Украина, ни Белоруссия. Каждое из этих государств имеет свою историю. Украина начинает свою историю с Переяславского и Галицко-Волынского княжеств, которые стали консолидирующими протоукраинский этнос центрами после почти полного уничтожения Киева Андреем Суздальским (“Боголюбским”). Россия (а сначала Владимиро-Суздальское княжество или Новгород) может начать свою историю, скорее всего, с Владимиро-Суздальского княжества. У Белоруссии дела сложнее…». Ей, по мнению Н.И.Михальченко, вообще трудно найти «точку отсчета» своей «истории»51… Утверждения украинского профессора, конечно, лживы, и даже не нуждаются в особом опровержении, ведь исторические документы однозначно свидетельствуют: в IX-XIII вв. жители и Переяславского, и Владимирского, и Полоцкого княжеств называли себя Русскими («русами», «русичами», «Русью» и т.д.), т.е. сознавали себя единым Русским Народом. И данный исторический факт уже никто не сможет опровергнуть. Более того, даже утратив в конце данной эпохи государственное единство, население этих территорий продолжало именовать себя Русскими, Русским Народом. И никогда, например, «украинцами». И так было до пресловутого «Киево-Мефодиевского братства», первого малочисленного (13 человек!) очага малороссийского сепаратизма, возникшего лишь в 1847 году. А до этого никаких следов «украинцев» в истории не обнаруживается… Впрочем, факты для самостийных историков мало что значат, ибо они занимаются не изучением исторических фактов, а мифотворчеством. Отсюда и совершенно дикие гипотезы и предположения. Так, отсутствие «украинцев» в Русской истории вплоть до XIX века, они трактуют как… недоразумение! По их мнению, в этом проявилась своего рода недоношенность «этнического самосознания» их украинских предков, которые, являясь «украинцами», по каким-то загадочным и труднообъяснимым причинам упорно продолжали именовать себя Русскими… В общем, одно сплошное недоразумение. Это ведь англичане или немцы, что в IX-ом, что XX-ом веке все те же англичане и немцы, и ни одному самостийнику даже в голову не приходит приклеивать им какой-нибудь иной этноним.  Но на Русских они это правило не распространяют. Здесь к исторической реальности применяются другие мерки…
Замысел фальсификаторов легко читается. Чем ближе к Новому времени сдвигается начало исторической жизни Русского Народа, чем больше лакуна в Русской истории, тем легче в возникшую пустоту засунуть «украинцев», превратив их в субъект исторической деятельности, если уж не в Киевскую эпоху, то в последующие времена, обретя для них ту самую «историю», которая давала бы  самостийникам право сегодня претендовать на всю Южную Россию. А, не пробив бреши в Русской истории, не дезавуировав ее преемственность на протяжении тысячи лет, не избежать убийственного для самостийников вопроса: а откуда, собственно, на Русской территории, издавна населенной Русским Народом, взялись вдруг «украинцы»? Из какой географической точки они сюда явились, здесь расселились, да еще и притом, что Русский Народ никогда не покидал своей земли?.. Чтобы избежать подобной ловушки, самостийниками и был изобретен термин «восточные славяне», сразу превративший Русскую Нацию в некий этнический бульон, из которого позже (здесь - по вкусу! - можно выбирать любое время) образовалось то ли два, то ли три, то ли пять «народов». То ли «братских», то ли вечных «антагонистов», сейчас уже и не разберешь, - на эту «тему» можно спорить до бесконечности. И вот в этой-то «восточнославянской» неразберихе «украинцы» являются как бы из ниоткуда, в качестве некоего исторического «сюрприза», вроде выскакивающего из шкатулки муми-тролля. Вот почему для украинских историков так важно выкинуть Русских из Киевской Руси, ЛИШИВ НАС ПЯТИ ВЕКОВ НАШЕЙ ИСТОРИИ. Им так легче выстраивать свою «украинскую историю», придавая любым событиям прошлого прямо противоположный смысл. Вот, например, доктор украинских исторических наук В.Ф.Солдатенко, из того же Института им. И.Ф.Кураса, ведя речь о Переяславской Раде (1654), с умным видом «обозначает» некие «проблемы», обусловленные данным событием: «… встав на путь инкорпорации Украины, Российская Империя перманентно стремилась к сужению, а затем и искоренению национального начала… украинцев»52… И снова откровенное жульничество. Если отталкиваться от этнического самосознания тогдашнего населения Малороссии, четко идентифицирующего себя в источниках (а мы их цитировали выше) в качестве «русского народа», то лживость данного умозаключения будет совершенно очевидной. Однако трюк с внедрением в изложение сепаратистских понятий - «Украина» и «украинцы» - в качестве реально существовавших исторических явлений, позволяет украинскому доктору ставить проблему «сужения» и «искоренения украинского начала»… И в чем же это выражалось? А в том, что «украинцев вполне официально считали лишь ветвью русского народа, точнее – русской нации. Практически единственное отличие этой ветви от основного этнического массива усматривалось разве что в обиходном диалекте. Последний часто трактовался как ухудшенный польскими влияниями, наслоениями, но все же русский язык»53… Вот такими дешевыми приемами созидается прошлое «украинского народа» и – параллельно - ликвидируется прошлое Русского Народа. Причем отсекаются от него наиболее значимые, поворотные моменты, составляющие первооснову Русского исторического самосознания. А совершаемый при этом  грубый исторический подлог самостийники предлагают в качестве «научной основы» при организации нескончаемых «дискуссий» между двумя «историографиями» – «украинской» и «российской». Дискуссий, заведомо обреченных на превращение в отвратительное и бессмысленное словоблудие…
И каков же ответ на эту откровенно антироссийскую акцию российских историков? Рассмотрев подходы украинской историографии, мы можем совершенно определенно констатировать: исторические «концепции», наиболее популярные в сообществе российских историков, полностью повторяют измышления самостийников. И не просто их дублируют, а, если так можно выразиться, творчески развивают и углубляют. И какой им в этом интерес? Украинские историки, по крайней мере, честно отрабатывают свой хлеб. Не знаю, насколько сами они верят в те мифы, которые выдумывают, ну, да это и не очень важно. Не этого требует от них утвердившийся ныне в Малороссии сепаратистский режим. Ему нужна не научно подтвержденная истина, а историческое обоснование его прав на владение южной частью России. Ему требуется «украинская история». Ее истинность мало интересует сепаратистов, ее предназначение – чисто идеологическое: обосновать легитимность нынешнего самостийнического режима. А российским-то историкам в этом какая радость? У них-то какой интерес в этом совершенно очевидном антироссийском деле? Ведь они – по идее - представляют интересы противоположной стороны, того самого исторического антипода «украинцев», которому последние старательно клеят ярлык своего «извечного врага». Чем же питается и на чем основывается солидарность российских историков со своими украинскими визави? А здесь именно солидарность, т.е. совместный труд ради достижения единой цели. Какова же она?..

                                        *          *          *

После 1991 г., во всяком случае, в Российской Федерации, где Русские составляют 85% всего населения, статус Русского Народа (казалось бы!) должен был кардинально измениться. Ведь даже по международным стандартам, обслуживающим интересы так называемого «мирового сообщества», РФ является мононациональным государством, т.е. государством Русской Нации. Однако… не только ничего не изменилось в ее положении в сравнении с советскими временами, но и, в известном смысле, еще более ухудшилось. И отношение российских историков к первенствующей нации России – лучшее тому подтверждение. Нет такой злобной клеветы на Русских, которую бы они не поспешили тотчас поддержать и максимально распространить под видом «нового слова» исторической науки. Особенно зримо ненависть данного «научного» сообщества к Русской Нации проявляет себя при реконструировании истории ее взаимоотношений с другими народами. В доказательство могу сослаться на еще один коллективный труд российских историков: «Западные окраины Российской империи. – М.: «Новое литературное обозрение», 2006». Научные редакторы М.Д.Долбилов и уже знакомый нам А.И.Миллер. Им же принадлежит и ряд материалов сборника.
В качестве своей творческой задачи авторы обозначили исследование взаимодействия имперского властного центра и различных национальных движений Западной России, польского, прежде всего, на протяжении XIX и в начале XX века (вплоть до революции 1917 года). Впрочем, собственно «исследовательского» в данной книге не очень много. Тональность всех без исключения статей определяется выдвижением суровых обвинений, когда речь заходит о политике Русской государственной власти, направленной на обуздание подрывной деятельности сепаратистов, - и стремлением всяческими способами оправдать любые, даже самые бесчеловечные и преступные действия этих самых сепаратистов. Особенно замечательным в этом плане представляется освещение польско-русских отношений в указанный период. Если речь идет о враждебности поляков к Русским, то это – проявление «национального чувства», «стремления к свободе», «любви к своей Родине», словом, естественное выражение «национального духа» польского народа… Но только речь заходит об ответной враждебности Русских к полякам, тональность изложения решительно меняется: это – «полонофобия», «ксенофобия», «реакционность», «колониализм», «империализм» и вообще «отсталость» и «ретроградство». Словом, набор заведомо отвратительных чувств, представлений и практик. И ведь что интересно: авторы сборника, с легкостью инкриминирующие Русским «полонофобию», ни разу не назвали русофобией многочисленные проявления польской ненависти к Русскому Народу, бесчисленное множество преступлений, совершенных поляками против него, – одно насаждение унии чего стоит!.. Субъективизм, опять же, более чем странный для российских историков. Вообще, если бы не фамилии авторов, представляющих РФ (а среди них, кроме вышепоименованных, еще Т.Г.Яковлева, Е.А.Правилова, О.В.Будницкий, Р.А.Циунчук), можно было бы подумать, что статьи сборника написаны исключительно поляками, отсюда и распределение их симпатий и антипатий... Но нет, все заявлены в качестве именно «российских историков». И сам собою возникает вопрос: кто же в таком случае пишет Русскую историю?.. Американскую историю пишут американцы, испанскую - испанцы, еврейскую – евреи. Потому историческое прошлое этих народов в трудах их историков предстает в достойном, облагороженном виде, и любой американец, испанец, еврей, знакомясь с этой историей, с полным правом преисполняется чувством гордости за свершения своих предков и своей страны. А у нас? Кто пишет историю у нас? Люди какой национальности скрываются под фамилиями всех этих Миллеров, Яковлевых, Долбиловых, Клоповых, Дмитриевых, Флорь и иже с ними. Русские? Но откуда тогда эта жгучая ненависть к Русским и России?.. Или числясь официально «россиянами», они тайком выбрали себе иную «идентичность». Польскую, например. Или ту же украинскую… Во имя какой «исторической родины» они с таким остервенением занимаются выливанием помоев на историю Русского Народа и его государства? «Демократических США»? «Цивилизованной Европы»? «Обетованного Израиля»?.. Тогда почему сидят в Москве, на нашем содержании, и, судя по всему, не намерены менять столь удобного для них местоположения. А пора бы. Ведь это мы оплачиваем их поездки за рубеж, командировочные, академические отпуска, сытую, безбедную жизнь, и в благодарность за это они платят нам ненавистью и клеветой, обливают грязью и фальсифицируют нашу историю, помогая нашим врагам сделать необратимым процесс нынешнего расчленения Русской Нации, ее нравственной и физической деградации, а, в пределе, и полного уничтожения. И чем им Русские так насолили? Нет, нет, тут явно просматриваемое задание.
Некоторое представление о заказчиках дает ссылка на спонсора выше поименованного издания – «книга написана при финансовой поддержке Института “Открытое общество” (Фонд Сороса) - Россия». Ага, уже теплее. Американский миллиардер еврей Д.Сорос получил известность не только в качестве международного спекулянта и финансового афериста, но еще и как агент израильской спецслужбы «Моссад». За связи с «Моссад» он был выдворен из Венгрии, Румынии и Чехословакии54. Финансированием «пятой колонны» в России Д.Сорос занялся еще в Советское время. Именно он в 1987 г. организовал так называемый «Фонд Сороса – Советский Союз», который потратил десятки миллионов долларов на оплату антирусских политиков, активно содействовавших разрушению СССР. Но и после 1991 г. Д.Сорос не оставил своей подрывной деятельности против нашей страны. Только за 1992-1994 гг. на средства «Фонда Сороса» при участии Министерства просвещения РФ было создано 200 новых учебников, учебных пособий, хрестоматий по всему спектру гуманитарных дисциплин для школ и вузов. В этих новых учебниках грубо искажались, фальсифицировались факты Русской истории, очернялись выдающиеся деятели Русского Народа55. Так что финансирование Д.Соросом «научных разработок» отдельных российских ученых далеко не случайно.
Примечательно, что и книга А.И.Миллера, посвященная малороссийскому сепаратизму («“Украинский вопрос” в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.)», СПб.: Алетейя, 2000,), также была выполнена при финансовой поддержке иностранного фонда – «фонда Александра фон Гумбольдта (Германия)». Стипендиатом данного фонда А.И.Миллер являлся в 1998-1999 годах. В своем исследовании, профинансированном немцами, он и совершил эпохальное «открытие» о том, что в историческом прошлом Русской Нации как таковой никогда не существовало. Попытки оформления таковой (да и то «сверху», со стороны власти) были предприняты лишь в XIX столетии, завершившись, впрочем, полной неудачей. Для А.И.Миллера, таким образом, тысячелетнее историческое бытие Русского Народа – не более чем умозрительный бюрократический «проект», которому так и не суждено было осуществиться. Обоснованию данного бредового тезиса, собственно, и посвящена вся его книга. Отметив, что в Императорской России всех Русских (включая малороссов и белорусов) принято было именовать «русскими», немецкий стипендиат формулирует альтернативную точку зрения: «Понятие русский оказывалось таким образом более широким, чем его современное значение (введенное, не будем забывать, после 1917-го большевиками-интернационалистами. – С.Р.). Оно относилось ко всем восточным славянам (?) и обозначало ту цель проекта (?!) национального строительства, которую мы будем условно называть “большой русской нацией”. Будучи этнической концепцией и проводя четкую грань между русскими и другими народами Империи, этот проектв то же время отрицал качественный характер этнических различий между велико-, мало- и белорусами, включая всех в единую этническую общность»56.
Понятно, что для агента «Фонда Сороса» (там ведь тоже не дураки работают - знают, кому давать деньги) подобный подход, признающий этническое единство всех частей Русского Народа, неприемлем. Поэтому и прибегает он к знаковому арсеналу доморощенных фальсификаторов, используя в качестве антитезы «большой русской нации» наработанные ими понятия - «восточные славяне», «восточнославянская общность» и им подобные абстракции, лишенные всякого исторического содержания. На их основе и строится вся доказательная база предлагаемой им «концепции». Например, сразу меняется статус южнорусских территорий (некогда входивших в Речь Посполитую) – вначале они превращаются в «восточнославянские», а затем из этой этнической «неопределенности» выкристаллизовывается их… «украинский» характер и принадлежность «украинцам»! Россия, таким образом, автоматически оказывается в роли оккупанта «инородческих» земель. Появляются в его исследовании и «русины», но в значении именно «нерусских», и на этой основе соровский историк совершает еще одну подмену, искусственно отделяя от «польско-русских» отношений «польско-русинские». Последние, впрочем, тоже последовательно вытесняются «польско-украинскими».
Все эти и многие другие подмены позволяют нашему фальсификатору придать совершенно ложный вид политике Русской власти, а заодно в негативном контексте представить и мнение патриотической части тогдашнего Русского общества. Стоит при этом подчеркнуть, что при очевидном стремлении размыть понятие «русские», тем же полякам, например, А.И.Миллер не лепит наименования «западнославянской общности», «западных славян» и им подобных. Польская этническая принадлежность во всех случаях строго обозначена. И это притом, что на карте тогдашней Европы никакой «Польши» не существовало. Однако А.И.Миллер не говорит почему-то о «западнославянских территориях» России или Австро-Венгрии – они «польские». И польский народ, даже разделенный государственными границами, не делится им на «велико-, бело- и малополяков» с «качественными этническими отличиями» между ними. Не подвергаются им искусственной вивисекции и другие народы. Только и исключительно Русские. Ведь они для немецкого стипендиата – всего лишь «проект». Между тем, в его книге речь идет о второй половине XIX века, эпохе, когда в России торжественно отмечалось 900-летие крещения Русского Народа. А ведь 988-му предшествовали еще и века язычества. Однако А.И.Миллер конструирует свою «историю», ту самую, за которую уплачено. Поэтому и рождается в его опусе «концепция русско-украинских отношений», он даже с гордостью объявляет, что его работа – «первая книга о русско-украинских отношениях в XIX в., написанная в России после 1917 г.»57... Но кто же являлся субъектом этих самых «отношений»? 150-миллионный Русский Народ, с одной стороны, и несколько десятков (пусть даже сотня) малороссийских сепаратистов, с другой? Смешно… Или Власть величайшей в мире Империи озабочивалась выстраиванием неких «отношений» все с той же пресловутой «горсткой» (определение П.А.Кулиша) самостийников?.. И это из области фантастики. Конечно, Русская полиция занималась так называемыми «украинофилами», но только в качестве потенциальных политических преступников, способных совершить те или иные правонарушения. Мыслимо ли взаимоотношения в подобной сфере трактовать в качестве «русско-украинских»? Абсурд… Заказной характер «научных» потуг германо-американского стипендиата поэтому очевиден. Как очевидна и никчемность достигнутых результатов. Нет, что ни говори, а глупость все равно – глупость, платят ли за нее сребрениками или в марках и долларах. Предательство просто не может быть созидательным, а, значит, и «умным».
Впрочем, может быть успешным. Ведь после того, как А.И.Миллер обнародовал в 2000 г. свою «концепцию», ее вот уже десять лет неустанно пережевывают и «подтверждают» на разных «форумах» и «встречах» российские историки, нередко воспроизводя дословно основные ее тезисы. Нечто вроде обязательного цитирования работ «незабвенного Леонида Ильича Брежнева». Вот, например, что пишет в своей статье «Этнокультурный и языковый стереотип украинца в русском сознании» (2008) сотрудник Института Славяноведения доктор филологических наук Левкиевская Е.Е.Ее тезис «в связи с внедрением в XIX в. теории “большой русской нации”» звучит так: «Согласно этой этнической по своей сути концепции термин “русский” трактовался в расширительном значении и относился ко всем трем восточнославянским народам – великороссам, малороссам и белорусам… Проводя принципиальную грань между русскими (в расширительном значении этого слова) и другими народами Российской Империи, эта концепция отрицала существование качественных различий между велико-, мало- и белорусами, включая их в единую этническую общность»58… Как видим, дословно воспроизведен тезис из цитированной нами выше миллеровской книги. Так что А.И.Миллер – фигура не только знаковая, но и, судя по всему, влиятельная. Возможно, благодаря своим заграничным связям, а может быть, по каким другим причинам. Сейчас это трудно установить. Определение истинных побудительных причин антирусской деятельности подобного рода «историков», степень их зависимости от зарубежных спецслужб и подрывных антироссийских центров, задача будущего. Думаю, достаточно близкого. Ибо сегодняшние «успехи» А.И.Миллера и его подельников в агрессивной пропаганде своих русофобских «теорий» - явление временное, как преходяще господство всякой лжи, в какую бы наукообразную форму ее не облекали. Обслуживая интересы Запада в подрывной идеологической войне против России, они полагают, что правильно сориентировались в отношении будущего победителя. Сегодняшнее катастрофическое положение Русского Народа, влачащего жалкое существование под игом фактически оккупационного режима, и как будто не помышляющего ни о чем ином, как элементарном выживании, укрепляет уверенность этих дельцов от науки в правильности сделанного выбора. Но здесь-то и кроется их фатальная ошибка. Грядущее возрождение Русского национального государства  - неизбежно, и наступит это гораздо раньше, чем предполагают наши враги. И тогда придет время ответственности за содеянное. Для внутренней «пятой колонны» в том числе…
Пока же, подводя итог всему выше сказанному, мы можем констатировать следующее. В сердце России – Москве, совершенно легально существует и активно действует откровенно подрывная антирусская организация, прикрывающая свою враждебную для Русского Народа деятельность статусом якобы «научного учреждения» - Отдела восточного славянства Института Славяноведения.  Деятельность данного отдела (во всяком случае, большинства его сотрудников), как показал наш анализ, имеет мало общего с наукой. Совершаемые под его эгидой «исследования» не только фальсифицируют Русскую Историю, но и откровенно стремятся к подмене ее «историей» виртуальной, которая самим своим содержанием должна действовать разрушительно на самосознание Русских людей, заставляя стыдиться своего прошлого, своих предков и их славных свершений. Очевидна и цель «научных разработок» отдела – размывание этнического самосознания Русской Нации, ее духовное оскопление, превращение в «Иванов не помнящих родства». А в контексте общей ситуации, сложившейся ныне на всем пространстве исторической России, очевидны и те методы, при помощи которой надеются этой цели достичь: стирание национальной памяти, «изобретение новой истории», чтобы Русские забыли «кто они и кем были», став легкой добычей внутренних и внешних врагов.
Да только не спешите хоронить Русский Народ, господа! За прошедшую тысячу лет нас уже неоднократно хоронили – и каждый раз это заканчивалось очередным распылением самих похоронщиков. Не прогадать бы и вам…

Ноябрь 2012 года.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 цит. по Бьюкенен П.Дж. Смерть Запада. – М.: «АСТ» 2007, с. 213
2 Панарин А.С. Народ без элиты. – М.: «Алгоритм», «Эксмо» 2006, с. 29-30
3 Заборовский Л.В. КАТОЛИКИ, ПРАВОСЛАВНЫЕ, УНИАТЫ. Проблемы религии в русско-польско-украинских отношениях конца 40-х - 80-х годов XVII в. Документы. Исследования. Часть 1: Источники времени гетманства Б.М.Хмельницкого. – М.: «Памятники исторической мысли» 1998, с. 18
4 там же, с. 32-33
5 там же, с. 90-91
6 там же, с. 31
7 там же, с. 40
8 там же, с. 77
9 там же, с. 161
10 там же, с. 222
11 там же, с. 161
12 там же, с. 105-106
13 там же, с. 205-206
14 там же, с. 209
15 там же, с. 31
16 там же, с. 32
17 там же, с. 196
18 там же, с. 290, 299, 305, 321
19 Миллер А.И. Методологические проблемы изучения процессов формирования наций у восточных славян в поздний имперский период. – БЕЛОРУССИЯ И УКРАИНА: история и культура. Ежегодник 2003. М.: «Наука» 2003, с. 67
20 там же, с. 72
21 Флоря Б.Н. Спорные проблемы русско-украинских отношений в первой половине и середине XVII в. – там же, с. 29
22 там же, с. 30
23 там же
24 Капраль М. Правовое положение украинской общины города Львова в XVI-XVIII вв. – там же, с. 244
25 Клопова М.Э. Регионы Украины и межрегиональное взаимодействие в концепции украинизации М.С.Грушевского (Львовский период). – там же, с. 207
26 Соколов Л. Осторожно «украинство»! – М.: изд-во «ФондИВ» 2009, с. 246
27 там же, с. 280
28 там же, с. 284
29 там же, с. 294
30 там же, с. 293-296
31 Клопова М.Э. Регионы Украины… - БЕЛОРУССИЯ И УКРАИНА… Ежегодник 2003. с. 210
32 Дмитриев М.В. От Брестской унии к Переяславской раде: религиозные факторы сближения Украины и России в начале XVII века. – Украина и украинцы: образы, представления, стереотипы. Русские и украинцы во взаимном общении и восприятии. Сборник статей. М.: Институт Славяноведения РАН, 2008. с. 308
33 там же, с. 309-310
34 там же, с. 313
35 там же, с. 314-315
36 Неменский О.Б. Проблемы исторической номинации Западной Руси. – там же, с. 387-388
37 Борисёнок Е.Ю. Советская украинизация в региональном измерении. - БЕЛОРУССИЯ И УКРАИНА… Ежегодник 2003. с. 226-227
38 там же, с. 228
39 там же, с. 234
40 там же, с. 235
41 Ковалев Н.В. «Огненное лицо» Украины и «запах русской земли». Общерусские и украинские акценты в советской пропаганде периода отечественной войны. – Украина и украинцы: образы, представления, стереотипы… с. 252-254
42 там же, с. 270-271
43 там же, с. 254
44 там же, с. 258
45 там же, с. 255-256
46 там же, с. 278
47 там же
48 там же, с. 274
49 Неменский О.Б. Проблемы исторической номинации Западной Руси. – там же, с. 387-388
50 Михальченко Н.И. Киевская Русь и посткиевские славянские государства: былое и настоящее. – там же, с. 7
51 там же, с. 9
52 Солдатенко В.Ф. В поисках «нового Переяслава»: попытки разрешить старые проблемы в революционную эпоху (1917-1920 годы). - там же, с. 135
53 там же, с. 136
54 Платонов О. История Русского Народа в XX веке. В 2-х тт. – М.: «Родник» 1997, т. II, с. 519
55 там же, с. 767
56 Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). – СПб.: «Алетейя» 2000, с. 37
57 там же, с. 21

58 Левкиевская Е.Е. Этнокультурный и языковый стереотип украинца в русском сознании. – Украина и украинцы: образы, представления, стереотипы… с. 160-161   

 

 

 

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новые фото

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

новое видео

книги