19.08.2021
Москва
Служба информации Союза Православных Хоругвеносцев и Союза Православных Братств
СОЮЗ ПРАВОСЛАВНЫХ ХОРУГВЕНОСЦЕВ,
СОЮЗ ПРАВОСЛАВНЫХ БРАТСТВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ (поэзия русская и поэзия еврейская - 3)
1. «Портрет Чекиста»
Эту статью я написал несколько лет тому назад. С тех пор мало что изменилось. Но сейчас я кое-что в ней переделал. Особенно некоторые строки стихов Михаила Светлова «Пирушка» и «В казино». В последнем я столкнул его с Булгаковым, который, конечно же, был его антиподом. И надо сказать, что столкновение это продолжается до сих пор. И будет продолжаться всегда и везде. И на фронтах гражданской, и в казино, где Светлов и встретил Булгакова…
А тогда, несколько лет тому назад я писал:
Вот так может быть теперь будет всегда. Падают самолёты, прямо в Подмосковье, а вот и ещё один «упал», теперь в Сирии, транспортный Ан-26, погибло 32 человека. И снегопад, снегопад, снегопад… Снег идет уже три недели. И периодически ударяет мороз. А сегодня, в среду, у нас в доме отключили свет… Пишут, что будет отключен до четырех вечера. А может и позже. И будем сидеть в полной темноте.
Тьма завладевает миром. Тьма окружает нас. Тьма лезет из всех щелей. Из телевизора, из
«интернета», из газет, из журналов. Из радио, из мобильника, из реклам по телевизору, из щитов на улицах. И отовсюду смотрят на нас, криво улыбается господин в черном художническом берете с красным страусовым пером… И в глазах его сверкающих – Тьма и Огонь, Тьма и Огонь. Тьма и Огонь…
Так что сижу и пишу при свечах. Три свечи и три подсвечника, зажег и вот сижу и пишу. И на белом листе бумаги двигается тень от моей руки, сжимающей гельевое стило. . .
Да, черт опять возвращается. Сначала он лишь на пару минут появился вчера, на экране компьютера, в цитате Умберто Эко. Знаменитый автор «Имени розы» и «Пражского кладбища» вдруг заявил, что «черт всегда мрачен», потому что у него нет выхода и он знает, что всегда вернется туда же, откуда начал. То есть он ходит по замкнутому кругу, и выхода из этого хождения у него нет. А ведь это совершенно верно. Взять хотя бы наших, по выражению Ленина,
«профессиональных революционеров», или их родных братьев – авангардистов-космополитов. Везде и всегда одно и то же. Вот, например, когда компьютер ещё работал, наткнулся на
«Русской Народной Линии» на статью Виктора Корна о портрете Янкеля Юровского, написанную известным авангардистом-супрематистом Казимиром Малевичем. Вот это произведение!
Такое впечатление, что товарищ комендант Дома Особого Назначения смотрит на нас черными немигающими угольными глазами прямо из Черного Квадрата… Ведь Черный Квадрат есть передача художником сущности той самой Вселенской Тьмы, которая и породила Красный Проект большевизма. И не только большевизма, но и вообще т.н. мировой революции: и Троцкизма, и Войкизма, и Зиновизма, и Свердловизма… Черные страшные угольные глаза Юровского, смотрящие на нас в упор, с портрета, который бедный художник Андрей Чартков приобрел в лавке старьевщика.
И потом, проснувшись как-то ночью, при лунном свете увидел, что персонаж с портрета, человек с удивительно живыми, реальными, а отнюдь не нарисованными глазами, вдруг, оперевшись на раму, выпрыгнул из портрета и беззвучно соскочил на пол. И стоит рядом с пустым полотном, осматриваясь вокруг . . . .
Вот таков и портрет пламенного революционера товарища Юровского, написанный Казимиром Малевичем. Вот, он тоже, выйдя из рамы, выплыл в окно и летит в снегопаде над заснувшим ночным Третьим Римом. Вот, опустился на землю и вошел в колумбарий кладбища Донского монастыря, где под снегом, закрытые пластмассовыми цветами стоят две урны – самого Якова Хаимовича Юровского и его жены Сары . . . .
Виктор Корн считает, что встреча Малевича с Юровским «могла произойти в Москве до середины 1919 года, где до отъезда в освобожденный от белых Екатеринбург на службе в ВЧК находился уральский чекист. Это, – продолжает Виктор Корн, – был период той негромкой, в узком кругу друзей по духу, славы Юровского-Орлова, похаживавшего в Метрополь. О тех застольях «вдохновенно» писал поэт Михаил Светлов (Шейкман):
Пей, товарищ Орлов,
Председатель Чека, Пусть нахмурится
небо, Тревогу тая,
Эти звезды разбиты
Ударом штыка,
Эта ночь беспощадна,
Как подпись твоя . . .
Дальше я не помню, а потому дописал за Светлова-Шейкмана:
Ты зачел приговор,
Под которым печать:
Магендовид, а в нем
Шестикрылый Дракон.
Завязали им рты,
Чтоб не смели кричать,
Чтоб не смели молиться
На лики икон.
И хасидский раввин, –
Бородища в парше! –
Вены Русского Царства
Сумел отворить.
И помощник его,
Наслаждаясь в душе,
Острой швайкой пресек
Жизни Царственной нить…
А потом в коробах
Повезли Их главы,
Во главе с поседевшей
Главою Царя,
Пей, товарищ Орлов,
Председатель ЧеКа,
Источивший тогда
Царской крови моря.
Ведь не каждый теперь,
Даже и среди нас,
Похвалиться способен
Такой вот заслугой!
Расскажи нам, Орлов,
Без особых прикрас
Расскажи всё
Чекистскому узкому кругу.
Расскажи, расскажи Нам,
товарищ Орлов,
Как ты там отсекал
«Голову Олоферна».
Расскажи, как лилась
Кровь из Царских голов,
Как ты кровь источал
На Уральском «Inferno».
Пей, товарищ Орлов,
Наш великий Еврей,
Узкий круг наш рассказа
Давно ожидает,
Так скажи нам скорей,
Расскажи нам скорей,
Как святые тела
Их Огонь пожирает….
07.04.2018
7 апреля 2018 года, 19.50 суббота.
Пасха Христова. На камне помазания выступила Кровь… Царственных Мучеников…
. . .
Замечательно, – пишет далее Виктор Корн, – что в эскизах и декорациях к опере «Победа над Солнцем» (!!!– Л.Д.С-Н) у Малевича впервые возникает изображение «Черного квадрата», означавшее тогда (sic !!! – Л.Д.С-Н) «пластическое выражение победы активного человеческого творчества над пассивной формой природы. ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ – появляется вместо СОЛНЕЧНОГО КРУГА (!!!– Л.Д.С-Н) . . .
Портрет Юровского-чекиста, – пишет далее Виктор Корн, – реалистичен: черное кожаное одеяние, перешедшее от комиссаров-февралистов к комиссарам-октябристам, а затем и к чекистам. «Черный господин» !!! – Л..С-Н), – так называл Юровского «бывший царь».
То есть перед нами всё тот же Чёрный человек . . .
Вроде бы на этом можно было закончить. Впрочем, давайте всё же посмотрим, что там у самого Светлова дальше идёт.
Правда, я не удержался, и опять несколько дополнил Светлова: Итак, наступило молчание… И вот, заговорил «товарищ Орлов»:
Рассказать вам… Ну, что же: давай наливай
Русской водки, разбавленной Царскою Кровью.
Свердлов нам приказал: «по ногам им стреляй,
Подготавливай к жертве священной коровьей»…
Ну, а то, что писал для Покровского я,
Это так, для дискуссий безмысленный гоев,
Сбили с ног их, а дальше… а дальше нельзя…
Дальше мы разговор поведём про другое…
Так сидели они, посредине Москвы,
Так гуляли они – короли «Метрополя»,
Пировали, не зная: в застенках тюрьмы,
Скоро кончится слава, и водка, и воля
Скоро всадник придёт, и их всех перебьёт,
Расстреляют героя террора Савенко,
И Юровский конец свой в больнице найдёт,
И других ожидает кирпичная стенка…
Скоро всадник грядёт, Черный всадник в ночи,
Страшный всадник, жестокий, на тощем коняге,
Только слышится треск в крематорской печи,
Где пылают чекисты и черные маги…
Всех убийц большевистских он резко прижал,
Всех троцкистов в России почти уничтожил,
И почти истребил изуверский кагал,
И чуть-чуть до победы конечной не дожил…
Восьмого апреля лета от Рождества Христова 2018-го, 19.50, в субботу на Пасху Христову, в год столетия убиения наших величайших Святых на Камне Помазания выступила Кровь… Кровь Царственных Мучеников…
Святии Царственнии Мученицы – молите Бога о на-а-а-с!
Да, так это всё кончилось, пока они пировали в «Метрополе».
Впрочем, давайте всё-таки посмотрим сам «оргинал». Михаил Светлов
Пирушка
Пробивается в
тучах Зимы седина,
Опрокинутся скоро
На землю снега,
- Хорошо нам сидеть
За бутылкой вина
И закусывать
Мирным куском пирога.
Пей, товарищ Орлов,
Председатель Чека.
Пусть нахмурилось небо
Тревогу тая, -
Эти звезды разбиты
Ударом штыка,
Эта ночь беспощадна,
Как подпись твоя.
Пей, товарищ Орлов!
Пей за новый поход!
Скоро выпрыгнут кони
Отчаянных дней.
Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней.
Далее, для полноты картины, я опять не удержался и немного дополнил Светлова-Шейнкмана. Дополнил то, о чём умолчал сам автор:
Льется полночь в окно,
Льется песня с вином,
И, десятую рюмку
Беря на прицел,
О кровавых делах,
О пути боевом,
Дорогой наш товарищ
Надрывно запел.
Он чуть-чуть захмелел —
Командир в пиджаке:
Потолком, подоконником
Тучи плывут,
Не чернила, а кровь
Запеклась на штыке,
Пулемет застучал —
Боевой «ундервуд»…
Не уздечка звенит
По бокам мундштука,
Не осколки снарядов
По стеклам стучат, —
Это пьют,
Ударяя бокал о бокал,
Кровь священную царскую
Цадик и кат.
Вдохновенные годы
Знамена несли,
Десять красных пожаров
Горят позади,
Десять лет — десять бомб
Разорвались вдали,
Десять грузных осколков
Застряли в груди…
Расскажи мне, пожалуйста,
Мой дорогой,
Мой застенчивый друг,
Расскажи мне о том,
Как пылала Полтава,
Как трясся Джанкой,
Как Саратов крестился
Последним крестом.
Ты прошел сквозь огонь —
Полководец огня,
Дождь тушил
Воспаленные щеки твои…
Расскажи нам, как падали
Царь и Семья
На штыки,
На кинжалы,
На швайки твои…
Если снова,
Те Царские ночи придут,
Ты помчишься,
Жестокие шпоры вонзив, -
Ты, кто руки свои
Наложил на Царя
Эти темные шахты
благословив…
Ну, а ты мне расскажешь,
Товарищ комбриг,
Как гремела «Аврора»
По царским дверям
И ночной Петроград,
Как пылающий бриг,
Проносился пожаром
По русским степям;
Как мосты и заставы
Окутывал дым
Полыхающих
Красногвардейских костров,
Как без хлеба сидел,
Как страдал без воды
Разоруженный
Полк юнкеров…
Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней…
Выпьем, что ли, друзья,
За семнадцатый год,
За оружие наше
В руках палачей!..
Между прочим, с тех пор, как они сидели в Метрополе за дружеской пирушкой, ничего не изменилось. Их наследники всё так же ненавидят русских и Россию:
Вот отрывок на ту же тему из «Последней ступени» Владимира Солоухина.
Некто Кирилл обвиняет Владимира Николаевича в дружбе с евреями:
- Я думал, ты можешь оказаться надежным, последовательным бойцом, - с искренней как будто и глубокой грустью сокрушался Кирилл. - А ты обычный русский интеллигентный хлюпик, на чем нас и ловили всегда, и поймали в семнадцатом году, "Не убий, возлюби ближнего своего", "А как моральная сторона поступка? Как этика?" Мы добренькие, мы чистенькие, мы - христиане.
А нас, пока мы разбирались в морально-этической стороне, сгребали кучами на Соловки, на Валаам. И Эйхцмана из Москвы - в начальники Соловецких лагерей, без всяких письменных инструкций, но уж, конечно, с устным карт-бланшем. Небось Яков Михайлович лично учил, как надобно с нами обращаться. В основу лагерных режимов с первых же дней были положены прекрасные морально-этические категории: безжалостность, жестокость, унижение и издевательство, глумление и злорадство, мучительство и убийство.
И ты думаешь, что твой Светлов (Либерзон) не понимал, что творилось и кем творилось? У тебя есть Светлов?
- Наверное, есть, коли писал статью.
Я протянул Кириллу томик Светлова.
Он быстро перелистал его и остановился на каком-то стихотворении в середине книги.
- Вот, слушай.
"Пирушка"
Хорошо нам сидеть
За бутылкой вина
И закусывать
Мирным куском пирога.
Хорошо им, сукам, сидеть, захватив Россию и став хозяевами положения. Хорошо им есть российские пироги.
И с кем он пирует, твой любимый поэт Михаил Аркадьевич?
Вспомни-ка, с кем пировал Мандельштам, когда поссорился с Блюмкиным, вырвав у него ордера на расстрел?
А вот с кем пирует Михаил Аркадьевич:
Пей, товарищ Орлов,
Председатель ЧК,
Пусть нахмурилось небо,
Тревогу тая, -
Эти звезды разбиты
Ударом штыка.
Эта ночь беспощадна,
Как подпись твоя.
Ну, Орлов - это, конечно, псевдоним, как и сам Светлов. Нетипично было в те годы, чтобы подлинный Орлов был председателем ЧК и подписывал приговоры своей беспощадной подписью. Это так, камуфляж. Не мог же Светлов написать стихотворение "Пей, товарищ Бернштейн, председатель ЧК". А Берман или Коган и в стихотворный размер не укладываются. А дальше-то, дальше-то каково!
Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней.
Вот так под мандолину, под сурдинку и звучали приговоры председателя ЧК. Думаешь, один-два? Думаешь, расстреливали единоличными выстрелами или хотя бы залпами?
Твой кореш вносит на этот счет полную ясность.
Не чернила, а кровь
Запеклась на штыке.
Пулемет застучал,
Боевой «Ундервуд».
Какова емкость поэтических образов! Чернила чековской подписи сразу превращаются в кровь на штыке.
А стрекотание пишущей машинки (отпечатывающей имена обреченных, конечно, а что же, исходя из контекста?), естественно, переходит в стрекотанье пулемета.
Но послушаем дальше.
Расскажи мне, пожалуйста,
Мой дорогой,
Мой застенчивый друг,
Расскажи мне о том,
Как пылала Полтава,
Как трясся Джанкой,
Как Саратов крестился
Последним крестом.
Миленькая картинка, не правда ли? И председатель ЧК, оказывается, милый застенчивый человек, интеллигент и очкарик.
А ведь пылают и трясутся не заморские, не вражеские города, а мирная, тихая Полтава, и среди родной России на берегу родной Волги Саратов вынужден креститься последним крестом! А это разве двусмысленно:
Как без хлеба сидел,
Как страдал без воды
Разоруженный
Полк юнкеров.
Понимаешь ли ты, о чем тут написано?
Юнкера - это юноши, русские, светловолосые, в белых гимнастерках, самая жертвенная часть русской интеллигенции в те годы, молодежь.
Ты понимаешь ли, что их, оказывается, разоружив, уморили голодом и жаждой!
То-то сладко вспоминать об этом даже в условиях революции, излишней жестокости за мирным куском пирога!
"А помнишь, как мы их, русских сволочей, с голоду уморили? Как пить им не давали, гадам, они и подохли все.
Выпьем, что ли, товарищ Орлов?"
Ты, что руки свои
Положил на Бахмут,
Эти темные шахты благословив.
Нет, ты вдумайся, вдумайся в слова, которые тут написаны. Ну, то, что председатель ЧК положил руки на Бахмут, это понятно. Он не только на Бахмут, на всю страну положил свои руки.
Но что это за шахты он еще благословляет к тому же? Что-то некстати здесь словечко "благословив", даже если бы в шахтах работали заключенные. Да и шахты-то зловещие, темные. Уж не в них ли и откликался пулемет боевому, неусыпному «Ундервуду»?
А кончается стихотворение теми же строками: "Приговор прозвучал, мандолина поет..." Вот, Владимир Алексеевич, каков Светлов, которого вы две недели назад всячески превозносили в своей статье в "Литературной газете".
Да и не только евреи, и русские поэты туда-же!
Смеляков! Трижды сидевший в советских лагерях и писавший там поэму "Застава Ильича", прославляющую режим, благодаря которому он и оказывался каждый раз в лагерях. Или Степа Щипачев, беспрецедентно в мировой поэзии воспевший в своей поэме предательство мальчиком-несмышленышем своего родного отца. Все это, конечно, только хрустнуло бы под острым экстремистским топором моего собеседника.
(с) Солоухин "Последняя ступень" http://www.lib.ru/POLITOLOG/OV/laststep.htm
Метки: зверства евреев, расовая теория, скажи мне кто твой друг
Однако, дело тут много серьёзнее, чем его представил Солоухин. Поэтому ещё раз вернёмся к Шейнкману-Либерзну (Светлову). Вот статья из Интернета:
Блистательная ложь Михаила Светлова
"Ревизор.ru" вспоминает автора "Гренады", который родился 17 июня.
Автор: Ревизор.ru
Михаил Светлов. Фото: Штуки-дрюки
Наибольшая неправда Михаила Аркадьевича Светлова не в том, что он отказался от родовой фамилии Шейнкман и от отчества Аронович. В Советском Союзе это считалось нормой: еврейские дети, выбиваясь в люди, брали себе менее "местечковые" фамилии. Даже Вениамин Каверин, слывший честнейшим человеком и автором, скрыл истинную фамилию Зильбер… То, в чем Светлов покривил душой, относилось не к биографии.
Михаил Аркадьевич Светлов (Михаил Аронович Шейнкман) явился в этот мир 17 июня (по новому стилю) 1903 года в Екатеринославе (он же Днепропетровск, он же Днепр) в семье ремесленника. Семья, по-видимому, была не самой бедной, раз смогла отправить отпрыска на обучение к меламеду (религиозному наставнику, толкователю Торы) и в высшее начальное училище. С другой стороны, на первый гонорар за опубликованные стихи четырнадцатилетний (да-да, рано начал писать и печататься!) Михаил купил не что-нибудь – буханку белого хлеба. Наголодался в детстве?..
В 1919 году Михаил взял псевдоним "Светлов" и вступил в комсомол. Не вышло из него толкователя Торы. Михаил Светлов посвятил себя другой идеологии. Уже шестнадцати лет его назначили заведующим отделом печати Екатеринославского губкома комсомола. А семнадцати лет он "записался добровольцем" в Красную армию и успел повоевать в Гражданской войне. Именно боевая юность оставила поэзии Светлова маркер романтики революционного подвига. Какое-то время Светлов жил в Харькове. Выпустил там первый сборник стихов "Рельсы" (в 1923 году). А еще… поддерживал левую оппозицию и устраивал поэтические вечера, сбор с которых передавал на нужды оппозиционного нелегального Красного креста. В этом Светлову помогали поэты Иосиф Уткин и Михаил Голодный. Троица еще и оппозиционную газету выпустила к 7 ноября 1927 года… Удивительно ли, что были они все "на карандаше" у сотрудников НКВД?..
Молодой Михаил Светлов. Фото: Штуки-дрюки.
Михаил Светлов пережил обоих друзей, с кем показывал "фигу в кармане" молодой советской власти. Иосиф Уткин в годы Великой Отечественной войны был фронтовым корреспондентом и погиб в авиакатастрофе в 1944 году, летя из партизанского края. Михаила Голодного сбила машина в 1949 году. Тогда в СССР как раз разворачивалась борьба с космополитизмом, и под автомобили в разных городах почти синхронно попали многие деятели Еврейского антифашистского комитета и просто видные деятели данной национальности… Михаил Светлов тоже был военным корреспондентом все четыре года войны, но его боевой путь не закончился на фронте: он вернулся к мирной жизни с наградами. За боевую журналистскую работу Светлов получил два ордена Красной Звезды и медали. Светлов прошел войну, преодолел кампанию борьбы с космополитами, смерть Сталина, хрущевскую "оттепель" и умер в 1964 году. Естественной смертью – от рака легких. За книгу "Стихи последних лет" Светлову посмертно, в 1967 году, была присуждена Ленинская премия.
Своеобразной была творческая судьба Светлова. Он, воспевавший революционную романтику, не принимал то, во что она выродилась. В архивах вышеназванной организации сохранились его крамольные высказывания о свежеорганизованном Союзе писателей СССР: "От этой организации, кроме пошлой официальщины, ждать нечего". О Коммунистической партии он говорил еще гаже: "Она переродилась, ничего общего с пролетариатом она не имеет" или "Пребывание в партии превратилось в тягость, там все ложь, лицемерие и ненависть друг к другу, но уйти из партии нельзя. Тот, кто вернёт партбилет, лишает себя хлеба, свободы, всего". Негативно высказывался он и о политических процессах, прекрасно понимая им цену. "Где надо" об этих настроениях знали, реестр неосторожных словечек вели – при этом Светлов спокойно жил в Москве, преподавал в Литинституте, печатался, и единственной явной репрессией в его адрес оказался запрет пьесы о колхозной жизни. И упокоился он на Новодевичьем. Скрывалась ли под внешним благополучием Михаила Аркадьевича какая-то большая кривда? Трудно сказать.
Писатель-лагерник Варлам Шаламов в своих воспоминаниях записал, что Светлов признался ему: "Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донёс, ни на кого ничего не написал". Шаламов ответил, что для той эпохи это немалая заслуга — потрудней, пожалуй, чем написать "Гренаду". Он, современник, поверил Светлову. Станем ли мы из будущего спорить с обоими, кого уже давно на свете нет?..
Могила Михаила Светлова. Фото: Штуки-дрюки.
Светлов слукавил в разговоре с Шаламовым в другом: он был прекрасный поэт и знал это. Именно в поэзии – в своей четкой, ясной, энергичной поэтике - Михаил Светлов всю жизнь… грандиозно и блистательно лгал.
В 1926 году Светлов написал свое самое знаменитое стихотворение "Гренада", которое, не сговариваясь между собой, положили на музыку около 20 композиторов разных стран. Безусловно, это прекрасный поэтический символ пути в революцию:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И "Яблочко"-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая -
Степной малахит.
Но песню иную
О дальней земле
Возил мой приятель
С собою в седле.
Он пел, озирая
Родные края:
"Гренада, Гренада,
Гренада моя!"
"Гренада". Фото: prometej.info
Наверное, все помнят этого мечтателя: "он хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать". "Гренада" – одно из самых трудно истолковываемых стихотворений Светлова. Все дело в несоответствии названия сюжету! Ведь Гренада – это остров в Карибском море, и никакая революционная конница до него степями не доскачет. А провинция в Испании называется Гранада. Но хлопец, томимый испанской грустью, мечтал именно о Гренаде… Литературоведы и историки до сих пор не договорились, что подразумевал поэт: закономерную неграмотность крестьянского парня, для которого все дальние топонимы едины; его же стремление к безграничной революции на всем земном шаре, перед которой океан не преграда; неконкретную мечту, вроде той, что декаденты называли Фата-Морганой? Или сам Светлов не был силен в географии – этому меламед не учил?.. Правда, с легкой руки Светлова "Гренада" так вросла в культурное поле, что многие о Гранаде и не слышали (как моя учительница географии, например).
Но ложь Светлова – не в путанице названий. Если вдуматься, "Гренада" – страшное и ожесточенное стихотворение:
Пробитое тело
Наземь сползло,
Товарищ впервые
Оставил седло.
Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули "Грена..."
(…)
Отряд не заметил
Потери бойца,
И "Яблочко"-песню
Допел до конца.
Лишь по небу тихо
Сползла погодя
На бархат заката
Слезинка дождя...
"Мечтатель-хохол" погиб на пути в Гренаду, его смерть не вызывает сомнений – "пробитое тело" прямо назвали трупом, а отряд не заметил потери бойца, едет и поет себе. Автор же призывает:
Новые песни
Придумала жизнь...
Не надо, ребята,
О песне тужить.
Почему – о песне тужить? Тут, на минутку, человек погиб!.. А вот такова она, революционная романтика: лес рубят, щепки летят. Удивительно – но тогдашняя интеллигенция, которая, казалось бы, должна была отшатнуться от такой жестоко-прагматичной позиции поэта, восхищалась "Гренадой". В конце года, когда "Гренада" явилась миру, Марина Цветаева писала Борису Пастернаку просьбу передать Светлову в "Молодую Гвардию", что эти стихи стали ее любимыми; и даже – что у Есенина ни одного такого не было. А ведь сама Цветаева описывала Гражданскую войну совсем в других интонациях и образах: как катастрофу, в которой нет ни победителей, ни побежденных.
Может быть, Светлов сам устыдился "Гренады" и решил пересмотреть свои поэтические взгляды? И обещал сохранять персонажей живыми? Хорошо, посмотрим, что он создал после "Живых героев". В том же 1927 году появилось великолепное эпическое стихотворение "В разведке".
Поворачивали дула
В синем холоде штыков,
И звезда на нас взглянула
Из-за дымных облаков.
Наши кони шли понуро,
Слабо чуя повода.
Я сказал ему: - Меркурий
Называется звезда.
Эти двое, которые "с утра ушли в разведку", ближе к полуночи наткнулись на вражеский разъезд.
Тихо, тихо...
Мелко, мелко
Полночь брызнула свинцом, -
Мы попали в перестрелку,
Мы отсюда не уйдем.
Когда по ним начали стрелять, герой-рассказчик предложил бежать от врага. Но его напарник сурово возразил:
Лучше я, ночной порою
Погибая на седле,
Буду счастлив под землею,
Чем несчастен на земле.
Полночь пулями стучала,
Смерть в полуночи брела,
Пуля в лоб ему попала,
Пуля в грудь мою вошла.
Ночь звенела стременами,
Волочились повода,
И Меркурий плыл над нами,
Иностранная звезда.
Погибли оба – и трус, и храбрец. Хорошо Михаил Светлов сохранил жизнь своим героям!.. Да еще и проявил незаурядные способности медиума – о том, как закончился разведывательный рейд, рассказывает, получается, бесплотная душа или революционная совесть персонажа. Но эта "перестрелка" меркнет перед стихотворением того же года "Пирушка". Оно начинается с уютной сцены застолья товарищей, однозначно в честь 10-летия Октябрьской революции:
Пей, товарищ Орлов,
Председатель Чека.
Пусть нахмурилось небо,
Тревогу тая, —
Эти звезды разбиты
Ударом штыка,
Эта ночь беспощадна,
Как подпись твоя.
И тут начинается невыразимое: автор любуется своим героем, сочетая несочетаемое – его якобы природную застенчивость с безжалостной и бескрайней политикой красного террора
Стихотворение сопровождает певучий рефрен:
Приговор прозвучал,
Мандолина поет,
И труба, как палач,
Наклонилась над ней...
Автор не дает забыть ни своим персонажам, ни, тем более, читателям, что очень скоро способности товарища Орлова снова будут востребованы. И ведь Михаил Светлов как в воду глядел… Прозой он говорил о политических процессах совсем другое. А в стихах воспевал террор и славил массового убийцу.
Дальнейшее творчество Михаила Светлова только подтверждает: он не выполнил то, что обещал своим героям. Он никого не хотел оставлять в живых – картины смерти куда поэтичнее. Вспомним культовую пионерскую песню "Маленький барабанщик". Если кто не в курсе, это тоже Светлов, 1929 год.
Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперед продвигались отряды
Спартаковцев, смелых бойцов.
Средь нас был юный барабанщик.
В атаках он шел впереди
С веселым другом-барабаном,
С огнем большевистским в груди.
Однажды ночью на привале
Он песню веселую пел,
Но, пулей вражеской сраженный,
Пропеть до конца не успел.
С улыбкой юный барабанщик
На землю сырую упал,
И смолк наш юный барабанщик,
Его барабан замолчал.
Промчались годы боевые,
Окончен наш славный поход.
Погиб наш юный барабанщик,
Но песня о нем не умрет.
Юный барабанщик. Фото: ru.tgchannels.org
А стихи 1931 года "Ночь стоит у взорванного моста...", тоже ставшие песней?.. Похоже, Светлову без эффектной смерти вовсе не о чем было бы писать!
Ночь стоит у взорванного моста,
Конница запуталась во мгле...
Парень, презирающий удобства,
Умирает на седой земле.
Тёплая полтавская погода
Стынет на запёкшихся губах,
Звёзды девятнадцатого года
Потухают в молодых глазах.
Он ещё вздохнёт, застонет еле,
Повернётся на бок и умрёт,
И к нему в простреленной шинели
Тихая пехота подойдёт.
Все эти революционные герои, милые, в сущности своей (кроме председателя ЧК – тот не умирает, а сам казнит) погибали в стихах Светлова ради будущего, которое им не суждено увидеть. И было их слишком много для того, чтобы говорить о единичных исключениях из правила, которое он сам себе поставил. Риторический вопрос – а кто Михаила Аркадьевича за язык тянул?..
. . .
Тут, чтобы понять, как изменилось время, после этих «красно-коммунистических» стихов Михаила Светлова, приведу свои «черно-монархические» стихи:
2. МОСТ НА ДРИНЕ
МОСТ НА ДРИНЕ
Мост на Дрине, мост на Дрине,
Камень в Дрину Србин кинет,
Камень кинет – круг пойдёт,
Србин с Русом в бой идёт.
Бьёт душманов пулемёт:
Очень точно, чётко бьёт.
Бой идёт, бой идёт,
День войны ещё пройдёт
День пройдёт, неделя минет,
Снова камень кто-то кинет,
Кто-то пушку наведёт,
Кто-то снова в бой пойдёт
Ринется, и упадёт…
Это вечный бой идёт.
Пули свищут, лупят влёт,
Вдруг к кому-то Смерть придёт,
А кого-то обойдёт.
Раскалённый пулемёт
Вдруг заглохнет, замолчит,
Только слышу – кровь стучит
В моих жилах и ушах –
Кровь…
Теперь на тормозах
Всё спустить.
Пред нами Дрина,
В ночь над Дриной запрокинут
Мост.
Над ним висит луна.
Дома белая стена…
Серб на страже с автоматом,
Сербские поют солдаты.
“Тамо, брача, широко
Тече Дрина, далеко”…
Тихо дремлет мост на Дрине,
Србин в воду камень кинет
И погладит свой “калаш”,
Нам победы, Боже, даждь!
И свирель из сумки вынет…
Звуки над водой плывут,
Сказ про Сербию ведут:
Про извечный бой на Дрине,
Что идёт за кругом – круг.
Может завтра, слышишь, друг! –
Я в сырую землю лягу,
Но сегодня про отвагу
Я пою, и слышат горы –
Что я жив ещё пока –
Что шумит внизу река.
Мост на Дрине, мост на Дрине…
Новый воин камень кинет.
Широка и глубока
Дрина Сербская река.
Или вот ещё, о сербских четниках:
МЫ ВЕРНЁМСЯ!
«Чемо се вратити!» – «Мы вернёмся!»
– боевой клич сербских четников
Настанет день, когда они вернутся,
И вам за униженье отомстят.
Увидим вдруг: дома шиптаров рвутся,
И головы шиптарские летят.
Вы моджахедам Косово продали,
Вы православных предали славян!
Ну что ж, – теперь клинком дамасской стали
Нависнет над Европой ятаган!
Шахиды, духи, шиптары, абреки,
Афганских моджахедов тьмы и тьмы –
Идут пролить горячей крови реки,
Жестоки беспощадны и сильны.
Я вижу гибель Западной Европы,
Разрушенный, в руинах Ватикан,
Я слышу орд шиптарских рёв и топот,
Я вижу как сверкает ятаган!
Горит Берлин, покрыты чёрным дымом
Парижа Елисейские поля,
И столп огня стоит над вечным Римом,
И Барбаросса падает с коня,
Пылает Кёльн, горит туманный Лондон,
Объят пожаром стройный Нотр-Дам, (- !!!!!!!!!!!!!!)
И жрёт огонь каштанов синих кроны,
И пламенем охвачен Амстердам…
Но миг придёт, и четники вернутся.
Они умеют – бить и воевать!
И меч святой в Михайловича руце
Начнёт тогда изменников карать.
Они вернутся как неотвратимость,
Как Божьей кары белые орлы,
Они придут тверды, непобедимы,
Грядущими победами хмельны.
Они придут для Божьего отмщенья –
Их сам Неманя в битву поведёт! –
Тогда шиптаров злых от истребленья
Уже ничто на свете не спасёт.
Тогда их орды, как от Божьей кары,
От сербских чет безстрашных побегут,
И чёрные жестокие шиптары
Из Косова навеки пропадут…
В своих дворцах Германий и Италий
Вы доигрались с шиптарским огнём.
Вы нас продали… Мы же вас – спасали.
Вы нас предали. Мы же вас – спасём.
Леонид Симонович-Никшич
Мой коммент:
Интересно, что это было написано в 2006 году – за 12 лет до пожара Нотр-Дама . . .
Но самое интересное, что барабанщик Светлова не умер. Он был только ранен. Он выжил, и вырос, и пошёл играть . . . в казино.
Михаил Светлов
В КАЗИНО
Мне грустную повесть
Крупье рассказал:
- В понте - девятка,
Банк проиграл!
- Крупье, обождите!
Я ставлю в ответ
Когда-то написанный
Скверный сонет.
Грустная повесть
Несется опять:
- Банк проиграл,
В понте - пять!
Здесь мелочью
Выиграть много нельзя.
Ну что же. Я снова
Рискую, друзья!
Далее, для полноты картины, я снова немного поправил и дополнил Светлова-Шейкмана:
Заплавали люстры
В веселом огне,
«Гренада» лежит,
На зеленом сукне...
Столпились, взволнованы.
Смотрят: давно
Не видело пыток
Таких казино.
И только спокойный
Крупье говорит:
- Игра продолжается,
Банк недокрыт!
Игрок приподнялся,
Знакомый такой...
Так вот где мы встретились,
Миша с тобой!
Ты спасся от пули
Моей и опять
Пришел, недостреленный,
В карты играть...
В накуренном зале
Стоит тишина...
- Выиграл банк!
Получите сполна!
Заплавали люстры
В веселом огне,
Булгаков встаёт
И подходит ко мне…
На улице тишь.
В ожиданьи зари
Шпалерами
Строятся фонари.
Мы выйдем. Посмотрим
друг другу в глаза.
А там только тьма
И ночная гроза.
Прощай же, мой тёзка,
Меж мной и тобой
Убитый в Гренаде
Боец молодой…
Ну, что ж, Михаил,
Постоим, помолчим…
Ведь труба, как палач,
Уж склонилась над ним.
Мандолина поёт
И хохочет фагот . . .
И врачи намекают,
Мол, «скоро умрёт» . . .
1927
Да, удивительная всё-таки вещь – эта борьба русской и еврейской поэзии. И она, конечно, продолжается и будет продолжаться вечно…
Глава Союза Православных Хоругвеносцев, Председатель Союза Православных Братств,
представитель Ордена святого Георгия Победоносца
глава Сербско — Черногорского Савеза Православних Барjактара
Леонид Донатович Симонович — Никшич
